Когда вернулась, Нагив стоял рядом с тем местом, где я его оставила. Он так задумался, что даже
не заметил меня. Или не захотел заметить? Не знаю. Но я почему-то остановилась в нескольких
метрах от даймона, любуясь статной фигурой и невидимой, но явственно ощущаемой аурой
мужественности, окружающей его. Пару минут просто смотрела, пытаясь разобраться в себе и своих
чувствах. Пустое. Сердце не собиралось вдаваться в объяснения и просто тянулось к Нагиву. Именно
к нему и только.
- Лена? - Обернувшись, вопросительно протянул он.
Я шагнула вперёд, понимая, что сейчас сделаю глупость, но сдерживаться не было ни сил, ни
желания. Подойдя вплотную к проклятью, протянула руки и, обняв за шею, чуть наклонила его голову
к себе. Встала на корень, где мы сидели совсем недавно, и нежно поцеловала тёплые губы
синеглазого даймона. Наваждения... Проклятья... Любимого...
Очнулась только тогда, когда начала задыхаться. Нагив умудрялся одновременно и держать меня
на весу, прижимая к себе так, будто не хотел позволить даже воздуху встать между нами, и целовать,
и гладить под курткой всё что только можно и... Это сумасшествие! Моё сумасшествие... И, кажется,
всё-таки и его тоже.
Умом, вернее той его крохотной частичкой, что ещё продолжала функционировать, я понимала, что
не место и не время позволять себе такое. Но всё остальное: тело, душа, сердце - убеждали в
обратном. Меня в буквальном смысле трясло от почти невыносимого желания.
Мне уже далеко не двадцать и я отнюдь не невинная девочка, но ничего даже отдаленно похожего
на то, что сейчас заставляло, дрожа, отзываться каждой клеточкой тела на любое касание Нагива, я
не испытывала никогда. То, что прежде считала страстью, ничуть не походило на эту почти
болезненную жажду принадлежности друг другу. Я чувствовала, что и он почти захлёбывается этим
безумством. Что и он забыл, где мы и кто мы...
Наверное, только поэтому у меня хватило сил остановиться. Слишком безудержно прекрасно было
нам вместе, чтобы позволить себе и ему риск потерять этот рай на двоих. Слишком рано. Слишком...
Прокусив до крови губу, я почти заскулила, отталкивая даймона. Прекрасно понимала, что
поддаться соблазну сейчас, это тоже самое, что отказаться от и без того не слишком богатых шансов
на победу, и, всё равно, чувствовала себя дурой, упускающей своё счастье. Эйфория от близости
любимого и разгорячённое тело играли против доводов рассудка. Если бы большую часть
сознательной жизни именно разум и соображения целесообразности не стояли во главе всего, что
делала, вряд ли их хватило бы чтоб справиться с захлестнувшим безумием страсти.