- ...Как известно, группа "Кобол" ставит своей целью уничтожение энергетического щита. Нынешняя глава организации Луиза Маркос...
На экране возникло женское лицо. Очень молодое - пожалуй, даже юное. Правильные, резко обозначенные черты, иссиня-черные волосы...
Том, подсознательно приготовившийся увидеть изображение небритого звероподобного бандита, даже присвистнул:
- Ну и цыпочка! Слушай, а не ее ли собратья, часом, устроили этот двойной всплеск?
Джек только ухмыльнулся:
- Ты опять за свое... Ну, если тебе не нравится спутниково-метеорная гипотеза, представь себе, что это птичка нагадила. Божия. Два раза. Выразила таким образом свое отношение к нашей родной корпорации!
На этом их разговор прервался. Продолжать его дальше в том же тоне, находясь в служебном помещении, было неблагоразумно: могли подслушать...
- Хорошая девушка, - тихо и серьезно сказал Мак-Лауд, указывая на экран.
Джимми без слов показал оттопыренный большой палец. В эти минуты все его внимание ушло на телевизор, и он не видел, как посетительница оторвала свое широкое седалище от стула и, слегка качаясь, двинулась к Мак-Лауду.
Старик, сидящий к ней спиной, тоже не видел ее, пока она не подала голос:
- Эй! Ты - Мак-Лауд?
Он не ответил, занятый своими мыслями.
- Я тебя спрашиваю! Ты - Мак-Лауд?! - в голосе женщины проступили визгливые нотки.
Старик медленно повернулся через плечо:
- Да, это мое имя.
- Очень хорошо... - женщина вольготно расселась рядом с ним.
Старик не пошевелился.
- Дерьмо собачье! - заявила она без всякой связи с предыдущим.
Джимми вскинулся из-за стойки:
- Слушай, подруга! А не пошла бы ты... - и он подробно объяснил, куда именно.
Женщина моментально окрысилась:
- А мне на тебя плевать! Тебя не спрашивали! Не лезь в разговор!
- Ничего-ничего, Джимми, - Мак-Лауд успокаивающе махнул рукой.
Бармен вернулся на прежнее место. Сейчас он клял себя за то, что сразу не спровадил толстуху подальше - так, как он спровадил пьяницу.
- Что тебе нужно? Кто ты вообще такая? - старик смотрел на нее уже с откровенным любопытством.
Женщина грязно выругалась:
- Я - никто! Я работаю каждый день, я пашу как вол, и моя жизнь уже растрачена, а ты... - она вдруг сорвалась на визг. - Не пей, слышишь, не пей, сволочь! Не пей, пока я с тобой говорю!
Вся она была как на ладони - мелкая, ничтожная душонка, стремящаяся ощутить свою самодостаточность любой ценой. Особенно - ценой унижения других.
Если бы она только знала, каково это - носить на себе бремя прошлой славы и знать, что ты, такой как есть, сегодняшний, не более соответствуешь прошлой славе, чем это толстое, пьяное ничтожество.