Все глубже и глубже в дебри.
Наконец Клара пришла к своему дому.
* * *
В Цюрихе была ночь, когда один коллекционер взял в руки старую маленькую резную скульптурку, за которую заплатил немалые деньги. Его убедили, что это великое произведение искусства и — что было еще важнее — отличное вложение денег.
Поначалу он выставил ее у себя дома. Потом его жена попросила убрать скульптурку. Куда подальше. Поэтому он поместил ее в свою частную галерею. Как-то раз он сидел там, попивая коньяк и разглядывая свои шедевры. Пикассо, родены, генри муры.
Но его взгляд постоянно возвращался к веселой маленькой скульптурке: лес, счастливые люди, строящие деревню. Поначалу она доставляла ему удовольствие, но теперь казалась пугающей. Он подумывал, не убрать ли ее еще дальше. Может быть, в кладовку.
Когда днем ему позвонили из полиции и спросили, не согласится ли он отправить резную скульптурку назад в Канаду, где ведется полицейское расследование, он отказался. Ведь в конечном счете она была выгодным вложением. А принудить его никто не мог. Он не совершил ничего противозаконного, и заставить его они не могли.
Однако брокер перенаправил ему две просьбы из полиции. Ответ на первую он знал, но все же взял скульптурку и посмотрел на ее ровное основание. Никаких букв, никакой подписи. Ничего. Но второй запрос показался ему просто смешным. Тем не менее он попытался. Он уже собирался убрать скульптуру и ответить по электронной почте, что ничего подобного у себя не нашел, когда его глаза заметили что-то светлое среди темных сосен.
Он пригляделся. Там, в глубине леса, вдали от деревни, он обнаружил то, что искала полиция.
Крохотную деревянную фигурку. Юношу, совсем мальчика, прячущегося в лесу.
День клонился к вечеру. Агент Лакост уже ушла, а инспектор Бовуар и агент Морен докладывали о проделанной за день работе.
— Мы побывали у Парра, у Кмеников, у Маку. У всего чешского сообщества, — сказал Бовуар. — Безрезультатно. Никто не знал Отшельника, никто его не видел. Все они слышали об этом скрипаче… как его…
— Мартину, — подсказал Морен.
— …потому что он известный чешский композитор, но никто его в глаза не видел.
— Я связался с Институтом Мартину и еще попытался узнать, что можно, о предыстории местных чешских семей, — сказал Морен. — Они именно те, за кого себя выдают. Беженцы от коммунистического режима. Ничего другого. Я бы даже сказал, что они более законопослушные люди, чем большинство остальных. Никаких связей с Мартину.
Бовуар отрицательно покачал головой. Если инспектора выводила из себя ложь, то правда раздражала его еще больше. В особенности когда она оказывалась неудобной.