Наконец войны и голод добрались до берегов Нового Света. Долгие годы бушевала война вокруг их нового дома, не доходя до него. Но потом…
Они все посмотрели на фотографию последней скульптуры. На ней жители деревни плотно сгрудились. Изможденные, в драных одеяниях. Они в ужасе поднимали головы вверх и смотрели.
Смотрели на четырех мужчин за столом.
Оливье замолчал. История закончилась.
— Продолжайте, — прошептал Гамаш.
— Это конец.
— А мальчик? — спросил Габри. — Его больше не видно на скульптурах. Куда он делся?
— Скрылся в лесу, зная, что Гора найдет жителей деревни.
— Так он и их предал? Предал собственную семью? Друзей? — спросил Бовуар.
Оливье кивнул:
— Но было и еще кое-что.
— Что?
— Что-то было за Горой. Что-то гнало ее. Что-то вгоняло в ужас даже саму Гору.
— Страшнее Хаоса? Страшнее смерти? — спросил Габри.
— Страшнее всего на свете.
— И что же это было? — спросил Гамаш.
— Не знаю. Отшельник не успел рассказать конец — его убили. Но я думаю, он его вырезал.
— Что это значит? — спросил Бовуар.
— У него было что-то в полотняном мешке, но он мне эту вещь никогда не показывал. Правда, он видел, что я все время поглядываю на этот мешок. Я никак не мог удержаться. А он только посмеивался и говорил, что когда-нибудь покажет мне, что там.
— А когда вы нашли Отшельника убитым? — спросил Гамаш.
— Мешок исчез.
— Почему вы не сказали нам об этом раньше? — рявкнул Бовуар.
— Потому что тогда мне пришлось бы признаться во всем — и в том, что я его знал, что брал у него скульптурки и продавал их. Он таким образом обеспечивал мое возвращение — раздавал свои сокровища понемногу.
— Опытный наркоторговец, — сказал Габри без обиды, но и без удивления.
— Как Шехерезада.
Все посмотрели на Гамаша.
— Кто? — спросил Габри.
— Это симфоническая сюита Римского-Корсакова. По «Тысяче и одной ночи».
Трое недоуменно смотрели на него.
— Восточный царь на ночь брал себе в спальню девушку, а наутро убивал ее, — пояснил старший инспектор. — И вот он взял Шехерезаду. Она знала, что ее ждет, а потому заранее составила план.
— Убить царя? — спросил Габри.
— Лучше. Каждую ночь она рассказывала ему сказку, но оставляла ее незаконченной. И он оставлял ее живой, потому что хотел услышать конец.
— Может быть, Отшельник делал это, чтобы сохранить свою жизнь? — недоуменно спросил Бовуар.
— В некотором роде — да, — ответил Гамаш. — Ему, как и Горе, требовался собеседник, и, возможно, он достаточно хорошо изучил Оливье и понимал, что кормить его обещаниями — это единственный способ заставить его приходить снова и снова.
— Это несправедливо. Вы выставляете меня шлюхой. Я не только брал его вещи. Я помогал ему в огороде, приносил еду. Он немало получил от меня.