Она протянула Гамашу данные анализа и указала соответствующую строку. Гамаш прочитал:
— Акриловый полиуретан и окись алюминия. Это что такое?
— Это морилка для дерева фирмы «Варатан», — ответил Бовуар. — Мы недавно обновляли полы. Ее используют для покрытия после обработки песком.
— И не только для полов, — сказала доктор Харрис. — Ее часто используют во всяких работах с деревом для покрытия готового изделия. Если не считать раны на голове, покойный был в неплохой форме. Мог прожить еще лет двадцать пять — тридцать.
— Я смотрю, за несколько часов до смерти он поел, — заметил Гамаш, читая результаты вскрытия.
— Вегетарианец. Поклонник органики. Я это проверяю, — сказала коронер. — Здоровая вегетарианская пища. Это вам не обычный обед бродяги.
— Вероятно, кто-то пригласил его на обед, а потом убил, — предположил Бовуар.
Доктор Харрис помедлила:
— Я думала об этом. Не исключено.
— Но? — спросил Гамаш.
— Но похоже, он постоянно так питался. Не только в этот раз.
— Значит, он либо готовил для себя и выбирал здоровую диету, — сказал Гамаш, — либо ему кто-то готовил и они были вегетарианцами.
— Пожалуй, — согласилась коронер.
— Я смотрю, ни алкоголя, ни наркотиков, — сказал Бовуар, пробегая глазами отчет.
Доктор Харрис кивнула:
— Вряд ли он был бездомным бродягой. Не думаю, что кто-то о нем заботился, но уверена, что он сам заботился о себе.
«Какая великолепная эпитафия, — подумал Гамаш. — „Он заботился о себе“».
— Возможно, он был сурвивалистом, — выдвинул идею Бовуар. — Ну, вы знаете, один из этих чокнутых, которые бегут из города и прячутся в лесу, думая, что сейчас наступит конец света.
Гамаш повернулся к Бовуару. Эта мысль показалась ему интересной.
— Откровенно говоря, я в недоумении, — сказала коронер. — Как видите, его убили одним сильнейшим ударом по затылку. Это само по себе необычно. Нанести всего один удар… — Голос доктора Харрис замер, она покачала головой. — Обычно, если кто-то собирается прикончить другого человека, он пребывает в состоянии эмоциональной неуравновешенности. Он близок к истерике, он не может остановиться. И тогда мы видим множество ударов. Но один удар вроде этого…
— О чем он вам говорит? — спросил Гамаш, глядя на пробитый череп.
— Это преступление не было совершено в состоянии аффекта. Нет, эмоции, конечно, были. Но было и планирование. Тот, кто это сделал, пребывал в бешенстве. Но он вполне себя контролировал.
Брови Гамаша взметнулись. Такое случалось редко. Крайне редко. Сбивало следователей с толку. Смирять эмоции в таких случаях — это все равно что совладать с табуном диких жеребцов, которые ржут и встают на дыбы, раздувают ноздри, бьют копытами.