— А ежели не поймет? — настаивал Стефан. — Или, вероятней всего, потребует поединка с тобой, тогда как ты поступишь?
— Как ты хочешь, чтоб я поступил? — беспомощно и сердито рявкнул Ройс. — Убил своего собственного тестя? И пригласил его дочь посмотреть? Или послал ее обождать наверху, покуда мы смоем его кровь с пола, где когда-нибудь будут играть ее дети?
Теперь настал черед Стефана выглядеть беспомощным и сердитым.
— Так что же ты собираешься делать?
— Спать, — отвечал Ройс, нарочно не понимая вопроса Стефана. — Я собираюсь ненадолго повидать своего управляющего, а потом несколько часов поспать.
Через час, после встречи с управляющим и отдачи слуге приказаний насчет одежды и ванны, Ройс вошел к себе в спальню и, предвкушая наслаждение, растянулся на огромной четырехспальной кровати, заложив руки за голову. Взгляд лениво блуждал по темно-синему с золотом балдахину над постелью, по откинутым и скрепленным золочеными шнурами занавесям из парчи и шелка, потом упал на противоположную стену комнаты. Он знал, что за стеной находится Дженнифер. Слуга поставил его в известность об этом, вкупе с сообщением, что она вошла в свою спальню несколько минут назад, попросив разбудить через три часа, приготовить ванну и какие-нибудь одежды, которые могла б надеть к празднику.
Воспоминания о том, как выглядит спящая Дженнифер, с рассыпанными по подушкам волосами, с обнаженной атласной кожей на фоне простыней, заставили его тело сжаться от мгновенно вспыхнувшего желания. Проигнорировав его, Ройс закрыл глаза. Умней обождать тащить непокорную новобрачную в постель до окончания торжества, решил он. Придется еще уговаривать ее согласиться исполнить статьи брачных обетов, в чем Ройс нисколько не сомневался, а в данный момент был попросту не в состоянии беседовать с ней на эту тему.
Нынче ночью, когда она размякнет от вина и музыки, он приведет ее к себе в постель. Но добровольно или насильно, он намерен заняться любовью с ней нынче ночью и в любую последующую ночь, когда пожелает. Если она не согласится добровольно, пойдет потому, что он захочет, — все очень просто, уверенно думал он. Но последним воспоминанием, с которым Ройс погрузился в сон, была возмутительно очаровательная и дерзкая молодая жена, растопырившая пальчики и с нахальным превосходством толкующая ему:» Сорок — это вот столько…»
Дженни выбралась из деревянной бадьи, закуталась в мягкий бледно-голубой халат, протянутый горничной, и раздвинула занавеси, скрывающие альков, где была установлена бадья вышиною по плечи. Объемистый халат, хоть и очень красивый, явно принадлежал кому-то, кто был гораздо выше ростом; рукава свисали дюймов на шесть ниже кончиков пальцев, а подол волочился следом на целый ярд, но одежды были чистыми и теплыми, и, проведя много дней в одном и том же грязном платье, она сочла халат божественным. Был разожжен веселый огонь, чтобы не простудиться, и она присела на кровать и принялась сушить волосы.