Десятки саркастических замечаний готовы были сорваться с ее губ, но Дженни просто смотрела на него и чувствовала, что в ней все умерло. Ройс повернулся, чтобы уйти, но попавшийся вдруг на глаза Дженни кинжал Уильяма, лежавший на сундуке у стены, вселил в нее почти отчаянное желание оправдать действия своего погибшего брата. Когда муж ее потянулся к ручке двери, она заговорила:
— Я все думала, вспоминала и поняла, что Уильям мог вытащить кинжал не потому, что собирался пустить его в ход, а из предосторожности, оставаясь наедине с вами в зале. А может быть, ради моей безопасности. В тот миг было ясно, что вы гневались на меня. Но он никогда не попытался бы напасть на вас… со спины… никогда.
Это был не упрек, а утверждение, и хотя Ройс не оглянулся и не посмотрел на нее, она видела, как плечи его поникли словно от боли.
— В тот вечер, когда это произошло, я пришел к такому же заключению, — скрепя сердце проговорил он, чувствуя огромное облегчение, сумев наконец открыться. — Я краем глаза заметил направленный в спину кинжал и действовал инстинктивно. Мне очень жаль, Дженнифер.
— Спасибо, — страдальчески вымолвила она, — что не пытаетесь убедить ни меня, ни себя, будто он был убийцей. Так нам — вам и мне — будет гораздо легче…
Голос Дженни прервался; она пыталась представить, что ждет их впереди, но могла думать только о том, что у них было когда-то… и что они потеряли.
— …будет легче вежливо обращаться друг с другом, — горестно заключила она.
Ройс испустил прерывистый вздох и оглянулся.
— Это все, что вам теперь от меня нужно? — спросил он хриплым от переживаний голосом. — Вежливое обращение?
Дженни кивнула, потому что не могла говорить, И потому, что почти поверила увиденной в его глазах боли… боли, превосходившей даже ее собственную.
— Это все, что мне нужно, — удалось ей в конце концов вымолвить.
На шее Ройса запульсировала жилка, словно он пытался еще что-то сказать, но только коротко кивнул. А потом ушел.
Как только за ним захлопнулась дверь, Дженни припала к колонке кровати, и из глаз ее горячим потоком хлынули слезы. Плечи тряслись от жестоких судорожных рыданий, с которыми нельзя было больше бороться — они сами рвались из груди; она обвила колонку руками, но ноги уже не держали ее.
К моменту прибытия Дженни, Бренны, тетушки Элинор и Арика крытые галереи с сиденьями, расположенными на разных уровнях по восходящей, окружавшие со всех четырех сторон грандиозную арену, были уже переполнены пышно разодетыми леди и джентльменами. Над каждою галереей реяли флаги с гербами, принадлежащими всем, кто там сидел, и Дженни, оглядываясь в поисках собственного стяга, немедленно убедилась, что Катарина была права — галереи ее родичей находились напротив английских, даже сейчас замкнувшись в противостоянии.