«Потерпите, – попыталась всё объяснить Цветанка. – Это дым целебной травы, которая прогонит заразу».
Маленькие девчушки-близняшки, уложенные на сдвинутых вместе лавках, бредили, покрытые крупными, с ладонь взрослого человека, обильно разлитыми по коже розовыми пятнами. Их светло-русые головки перекатывались по подушке, из-под трепещущих полуприкрытых век блестели белки глазных яблок. Сам Первуша, вымотанный до синевы под глазами, поглядел на Цветанку ошалело и непонимающе, будто одурманенный угаром. Веснушки проступали резче на бледном лице.
«Нюхай, – велела Цветанка, суя ему под нос щепоть травы. – Бери в рот и просто жуй и соси».
Её приятель с отцом были слишком измучены, чтобы сопротивляться и прекословить. Они кашляли и вытирали раздражённые дымом глаза, пока Цветанка окуривала девочек и мысленно просила яснень-траву сохранить им жизни. Глянув в какой-то миг в окно, она замерла: всё затянула чёрная мгла, сквозь которую даже солнце выглядело тусклым пятном. Несколько морганий веками – и жуть исчезла, за окном снова стало светло. Лето бесстрастно смотрело, как поветрие косило народ.
Цветанка бегала по соседским домам с дымящим горшком, забыв о собственной головной боли, а та, словно понимая, не слишком беспокоила её. Где-то глубоко в душе испуганным глазастым зверьком шевелилось подозрение: «Наверно, всё-таки хворь», – но предаваться отчаянию и плакать над своей участью было просто некогда. Даже если это и болезнь, то до попадания на погребальный костёр необходимо было успеть обойти как можно больше домов – насколько горшка хватит.
Где-то её принимали с надеждой и благодарностью, откуда-то гнали – да, некоторые люди, как ни странно, не доверяли неизвестной траве, хотя в таких обстоятельствах должны были бы хвататься за соломинку. Таким упрямцам Цветанка помощь не навязывала – плюнув, разворачивалась и уходила со словами:
«Ну и дохните себе, коль охота».
И снова – погребальные костры. Не было такой улицы, на которой они бы не полыхали, словно прожорливые рыжие чудовища, поглощая заражённые тела. Помня о наказе бабушки во что бы то ни стало помочь душам умерших избежать слияния с хмарью, Цветанка преодолевала собственный ужас: ведь, наверно, душам этих бедняг гораздо страшнее раствориться в той черноте, которую Цветанка на миг увидела за окном. Щепоть за щепотью развеивала она яснень-траву над обгорелыми останками, охваченными пламенем, пока её пальцы не поймали в мешочке одну пустоту. Вот и кончилась травка…
Цветанка растерянно застыла среди улицы. Всё! Неужели больше никому не помочь?