Но теперь Грант загорелся не особенно уместным исследованием правильной точки пересечения экватора и утверждал, что двенадцать градусов западной долготы являются единственным верным меридианом: западнее — унесет к скалам Св. Рока, восточнее — во встречные течения, сильное волнение и предательские ветры Африки. Поскольку Джек ясно объявил свое намерение пересечь экватор на двадцать первом или двадцать втором градусах, то всем было ясно, что эти слова несвоевременны, но когда Макферсон попытался пустить разговор по другому руслу, Грант поднял руку и сказал:
— Тишина, я говорю, — и его резкий методичный голос долбил и долбил, терзая беспокойную аудиторию, и, наконец, Пуллингс не выдержал.
— Как часто вы пересекали экватор, мистер Грант?
— Дважды, я же говорил, — сбившись, ответил Грант.
— Полагаю, что капитан Обри, должно быть, пересек его бесчисленное количество раз. Не так ли, сэр?
— Не так, — отозвался Джек. — Не совсем так. Не более восемнадцати, поскольку я не думаю правильным учитывать крейсирование в устье Амазонки. Мистер Холс, стаканчик с вами.
— Тем не менее, — сказал Ларкин, штурман, немало выпивший во время утренней вахты — его одурманенный разум все еще дрейфовал в начале рассуждений Гранта, — можно многое сказать и о долготе менее двенадцати градусов.
— Заткнись, — прошептал его сосед, и повисла мертвая тишина, нарушенная посыльным:
— Мистер Мартин просил извинить, но хотел бы видеть доктора, как только это будет удобно.
— Господа, извините меня, — сказал Стивен, сворачивая салфетку. — Надеюсь снова присоединиться к вам перед тем, как подадут сыр, козий сыр с Сантьягу.
— Итак, сэр? — сказал он Мартину в лазарете для заключенных. Мартин не ответил, ткнув пальцем. — Иисус, Мария и Иосиф, — прошептал Стивен.
Все три пациента покрылись багровой сыпью, зловеще темной и необычайно обильной: не осталось никаких сомнений — это тюремная лихорадка, причем самой смертоносной разновидности. Он понял это сразу, как увидел, но для очистки совести проверил остальные симптомы — петехии[18], явственно прощупываемую селезенку, сухой коричневый язык, запекшиеся губы, крайне высокую температуру — налицо имелись все.
— Теперь мы знаем, что это, — выпрямляясь, сказал Стивен. — Мистер Мартин, я уверен, вы вели самые скрупулезные записи: когда мы объединим наши наблюдения, то без сомнения внесем существенный вклад в описание этой болезни. До сегодняшнего дня это был самый примечательный набор аномалий, теперь так убедительно разрешившийся. Немного шпанской мушки, будьте добры: пусть Сомс приготовит три turpentine enemata