– Верно. Ну, едем очень быстро по шоссе, и дело с концом.
Пытка длилась только до Грейт-Пэгфорда. К счастью, им не повстречалось ни одной заблудшей овцы суперинтенданта Кирка, припаркованной на углу, зато на выезде они пронеслись мимо такси с Фрэнком Крачли за рулем, который проводил их изумленным и восхищенным взглядом. Миновав полицейский участок на скромных разрешенных тридцати милях, они взяли западнее и свернули на проселок. Гарриет, затаившая дыхание еще в Пэгглхэме, наконец вдохнула и заметила спокойным уверенным голосом, что сегодня прекрасный день для прогулки.
– Правда? А дорога тебе понравилась?
– Очень. Столько поворотов! – с жаром сказала она. Он рассмеялся:
– Prière de ne pas brutaliser la machine[216]. И чем я только думал – видит бог, я и сам много чего боюсь. Я, видимо, весь в отца. Он был старой школы: либо сам прыгай через барьер, либо получи кнута и никаких глупостей. Это работало – до известной степени. Учишься притворяться, что не боишься, а потом расплачиваешься ночными кошмарами.
– По тебе этого не скажешь.
– Ты меня скоро разоблачишь, я уверен. Вот скорости я не боюсь – поэтому так люблю рисоваться. Но даю слово, сегодня больше не буду.
Он позволил спидометру упасть до 25, и они в молчании потащились по улочкам куда глаза глядят. Примерно в тридцати милях от дома им попалась деревушка – старая, с новой церковью и прудом по сторонам аккуратной лужайки. Все это лепилось к подножию небольшого холма. Напротив церкви узкая скверная дорога поднималась к вершине.
– Давай туда поднимемся, – сказала Гарриет, когда Питер потребовал распоряжений. – Кажется, с холма хороший вид.
Машина свернула и стала лениво взбираться по холму между живых изгородей, уже тронутых осенью.
Слева внизу простиралась прелестная сельская Англия – зеленая, коричневая, с окруженными лесом полями, спускавшимися к речке, которая мирно мерцала под октябрьским солнышком. Тут и там среди пастбищ виднелись светлые проплешины стерни, а над деревьями плыл синий дым, поднимавшийся из красных труб фермерского дома. Справа у изгиба дороги стояла разрушенная церковь – от нее остались только паперть и заалтарная арка. Остальной камень, несомненно, пошел на строительство новой церкви в центре деревни. Однако за осиротевшими могилами с древними плитами кто-то тщательно ухаживал, а внутри церковной ограды был разбит палисадник с цветочными клумбами, солнечными часами и деревянной скамейкой, где можно было посидеть и насладиться видом. Питер вдруг вскрикнул и затормозил на краю лужайки.
– Чтоб я пропал, если это не наша труба!