– Наташенька, – обратился он к своей дочери, – найми извозчика и проедьтесь с супругой Владимира Андреевича по торговым рядам, подбери Ольге Николаевне модную одежду, а мы уж по-мужицки съездим по магазинам, потом в цирюльню, в баньку и вернемся часам к шести. За сколько сторговали возчика, Владимир Андреевич?
– Отблагодарите мужика как следует, спас он нас, думаю, что полуимпериала будет достаточно, – сказал я.
Все-таки купеческая жилка без торговли не может. Симеон поморщился, но достал золотую монетку и отдал мне. Я сходил и отдал деньги возчику.
– Купи детям подарков, – сказал я, – чем раньше ты это сделаешь, тем лучше вложишь свои деньги в дело.
Ошалевший мужик смотрел на золотую монету и ничего не мог сказать. Поклонившись мне в пояс, он отвязал кошевку и покатил в обратном направлении. Думаю, что не обидел я этих хороших людей.
Я не буду вдаваться в детали приема, оказанного нам в семье моего старого знакомца, скажу только, что через неделю мы садились в первый класс транссибирского экспресса, направлявшегося в первопрестольную. Я не появлялся здесь на людях, потому что с этим городом у меня связано очень многое. Я бывал в нем в разные времена и в разных ипостасях. Если читателю будет интересно узнать об этом, то свои записки об этих эпизодах я уже опубликовал в повестях «Кольцо фараона», Кольцо Нефертити» и «Кольцо распутья». Если не найдете эти книги в свободной продаже, потому что тиражи раскупались за неделю, то прошу пожаловать на мой сайт и прочитать их там.
Мы сфотографировались перед отъездом, и я с каким-то сложным чувством отметил, что Ольга в своей новой одежде и в своей новой прическе поразительно похожа на одну мою знакомую женщину, которую мне пришлось оставить по истечении времени моей миссии. И я нисколько не изменился в своих вкусах и пристрастиях. И женщин люблю лишь одного типа, хотя однолюбом назвать меня трудно. Конечно, я уже не узнаю ту женщину, с которой был знаком раньше, но если мы встретимся снова, то вряд ли мы узнаем друг друга, потому что она станет на десять лет старше и не поверит в то, что это тоже я, да и я ей в этом не признаюсь. Николаю Семеновичу я признался только потому, что был не один и находился в сложной ситуации, в которой мне никто не мог помочь.
Любил ли я своих женщин? Любил. И относился к ним нежно и трепетно, и готов был на все, чтобы сделать их счастливыми. Я буду циником, если не скажу, что я любил их временно, потому что не мог остаться с ними навсегда, связать с ними жизнь до последнего дня и потеряться во времени. Я так и так потеряюсь во времени. Ну, может быть, перемещения несколько продлят мою жизнь, но они не продлят ее до бесконечности.