Интересное началось потом. На следующий день нас вызывают на погранпредставительскую встречу. Это надо ехать на машине около ста километров, а затем чуть не километр идти по заснеженному и торосистому льду на реке Амуру в сопредельный город.
Приходим. Заявление о том, что советская сторона незаконно удерживает седьмого члена семьи. Это, несмотря на то, что китайцам были переданы даже копии документов расследования, чего на советско-китайской границе никогда не было. Вероятно, готовилась какая – то пропагандистская акция против нас. Заявление заканчивалось решительным требованием вернуть седьмого члена семьи. По-китайски оно звучит дословно так: «мы оставляем за собой право требовать возвращения седьмого члена семьи».
Пытаемся объяснить суть дела, а натыкаемся на «оставление за собой права». Пришлось воспользоваться игрой слов.
Отвечаю:
– Можете оставлять за собой свое право. Это ваше право, что хотите, то и делайте с ним.
Китайцы в ступоре. По-китайски полное несоответствие значений, хотя слова применяются одни и те же.
Снова «оставляют за собой право». Я им – на здоровье, ваше право, что хотите, то и делайте с ним. И так до бесконечности, пока я не сказал, что мы обменялись мнениями по обсуждаемому вопросу, и предложил закончить встречу.
На следующий день точно такая же встреча. Они оставляют за собой право, а я им не препятствую оставлять свое право себе. И так в течение десяти дней. Мне даже на пограничной заставе пришлось жить, чтобы не гонять машину туда-сюда. В конце концов, моя тавтология показала, что мы не собираемся втягиваться в дискуссию по этому вопросу и большего результата им не добиться. Вместе с тем, и в китайской печати не было материалов по этому вопросу.
Кстати, этот цикл встреч объясняет и такое понятие, как «400-е китайское предупреждение». Для нас предупреждение есть предупреждение. Китайцы для того, чтобы подчеркнуть важность этого предупреждения, будут заявлять о нем бесконечное число раз, уточняя, что они уже в пятьдесят шестой раз (или четырехсотый) напоминают советской стороне о том или ином факте.
Пожилой мужчина в грязной порванной рубашке и окровавленным лицом протягивал к прохожим руку и что-то шевелил губами. Жители немаленького города центральной России равнодушно проходили мимо, обсуждая свои проблемы и стараясь не смотреть на лежащего человека.
Вероятно, и я бы прошел мимо этого человека, мало ли пьяных бомжей валяется на наших улицах, но его взгляд сострадания ко мне, как у умирающей собаки, которая говорит: «Хозяин, ну что ты наделал, ведь я тебя так любила», остановил меня и заставил подойти ближе.