Хранитель ждал меня в Георгиевском зале, невесть по каким резонам от госпитальных коек свободном. Мы раскланялись. Рожа у него была еще благостнее, чем накануне.
– Приступим? – предложил он.
– К вашим услугам.
Мы начали с орлянки, и я выиграл подпоручика Ермолаева, но проиграл матроса второй статьи Прибытко. Это была равная борьба: рублевая монета выпала на орла, потому что в последнюю минуту воля Хранителя одолела мою.
– Хорунжий Огольцов, – объявил я следующую ставку. – В штос, если не возражаете.
Мы играли хорунжего долгих три с половиной часа. Я дважды передернул и побил его карту, но это лишь свело общий счет вничью. На третий раз Хранитель поймал меня за руку.
– Вы сшулеровали, Валерьян Валерьянович, – спокойным голосом поведал он. – Ваша карта бита.
– Виноват, – признал поражение я. – Хорунжий за вами. Играем рядового Павлова. Банкуйте.
Он забрал колоду и принялся ее тасовать.
– Скажите, Михаил Назарьевич, – обратился к Хранителю я. – Вам когда-нибудь приходилось шулеровать?
Он перестал тасовать и долго смотрел на меня, молча, не отводя взгляда. Я ждал.
– Видите ли, сударь, – ответил он наконец. – Я вас ненавижу. Не только вас персонально, но всю вашу братию. Вот уже две тысячи без малого лет я занимаюсь тем, что спасаю от вас людей. И всякий раз тщетно – рано или поздно один из вас добирается до тех, кого я вытащил. Так есть ли смысл играть нечестно?
Я не стал отвечать. Смысл, безусловно, был. Лучшим из нас, тем, которые поднимались на вторую ступень, не приходилось исполнять грязную работу. И лучшим из них – тоже. Я много бы дал, чтобы одолеть ступень и войти в число этих лучших. Но я был для этого еще слишком юн – я отправился на тот свет в 1232-м, в Вероне, а на должность заступил и вовсе в 1264-м.
– Вам не хотелось бы слушать арфы и дегустировать нектары, Михаил Назарьевич? – полюбопытствовал я. – Вместо того, чтобы проделывать бессмысленную работу в море боли, гноя и крови?
Он подобрался. Надменная холеная ряшка на миг утратила самодовольное выражение. Голубые водянистые глазки сощурились и перестали походить на ангельские.
– Вам, сударь, – сказал он, будто сплюнул, – этого не понять. Извольте понтировать.
Он протянул колоду. Я подрезал ее валетом бубен. Десять минут спустя я выиграл у него рядового Павлова.
– Достаточно, – брезгливо сказал он. – Вам сегодня слишком везет, сударь. Честь имею кланяться, завтра продолжим.
Я отправил куда следует выигранного рядового, за ним подпоручика и до вечера проскучал. Правда, чайная ложка рвотного, опрокинутая в компот баронессе Гильденбандт, скуку несколько скрасила. Я смеялся, словно умалишенный, когда эта чопорная сучка наблевала на общий стол.