– За что? Показывай.
Я полез в вещмешок и, значит, руки не вынимая, из «Фроммера» всадил в старика четыре пули.
– Ну, что стояли? – остальным говорю. – И кто вы после этого? В плен так захотелось?..
– Так всё равно немцы сюда придут, – мне отвечают. – А теперь нас не погладят по головке.
– Ну и пусть не гладят, переживу как-то. А кожанку в болоте утоплю, сожгу, чтоб им не досталась. Ишь чего захотели – задарма…
Помолчали, но недолго.
– Я выведу вас отсюда, – вдруг сказал Пастушок.
– Да ты что, малой, с дубу рухнул? – спросил Васька Большой. – По темноте нас утопишь.
– Пока сумерки, до темноты час-полтора, а больше мне не надо.
– Ты что, эти места знаешь?..
Мальчишка покачал головой.
– Так как же ты нас выведешь, если дороги не знаешь?
– Места не знаю, а дорогу найду.
– Как такое быть может?..
Тут я за мальчишку вступился:
– Пускай ведет, – говорю, – всё равно хуже не будет.
И он повел.
Шли через туман, какими-то буераками, оврагами. И будто бы прошли немного, версты три всего, четыре – от силы, никак не пять… Дорог не пересекали, никого не встретили. Вдруг расступаются деревья, и выходим мы на берег широченной реки.
– Что-то не помню я на картах такого. Что за река?.. – спрашиваю.
– Волга, – отвечает Пастушок.
Сперва хотел ему уши надрать, да раздумал. Подобной реки в этих лесах быть не может вовсе. Но коль она уже есть – отчего бы ей не быть Волгой? А тут еще рыбака встретили, он посмотрел на нас, как на дураков, но сказал, что мы на Волге у Царицына.
Это как же может быть? Были у Пинска, а тут три версты прошли и Царицын?
– Парень, – кто-то спросил. – А ты можешь увести нас во времена, когда на Руси этот бардак прекратится?
– Назад во времени пути нет, – отвечает Пастушок. – А вперед мне так далеко от дома не разрешают уходить. А если хотите – отведу, откуда я пришел. В Китеж. Туда еще ни одна смута не добиралась.
Разожгли огонь и у костра проспорили всю ночь. Что парень не лжет – уже ни у кого сомненья не было. В Царство Господнее, конечно, никто никого силком не тащит. Но у кого семья осталась, у кого – любимая, у кого – родители.
Утром разделились и ушли в тишь. Кожанку я Пастушку отдал – он обещал приглядеть за ней.
А я, выходит, остался.
Отчего, спросите. Ведь что меня в этом мире держало? Да почти ничего. Ерунда. Мечта. Я еще у Пастушка спросил: аэропланы у вас в Китеже имеются?.. Он мне и ответил, что аэропланы им без надобности.
Тогда я с кожанки перерисовал морщинки – получилась карта. Я пока на фабрике работал, научился чертежи читать. А карты – почти ничем от чертежей не отличаются. На карте – метка. Может, там сам доктор обитает, может, там дорожка к нему начинается.