Воин напрягает свои нервы по мере того, как приближается к полю боя, а не воин должен иметь нервы вечно напряженными, потому что не знает, где ждет его новая стычка в жизни. Зоя издалека увидела свое родное село и заплакала. Ни отец, ни мать не ждут ее там, и едет она туда не в гости, а на вечное поселение, как изгнанница. «Не плачь, — оглянулся дед. — Ради вашего счастья я мог бы сделать и не то. Смотри, какое славное твое село». Копище воскресло, помолодело, теперь и не верилось, что тут была разыграна страшная Копищанская трагедия. Село стояло на большом песчаном холме, окруженное лесом и болотами. «И тут вы! — подумала Зоя о болотах. — Разве мало я надышалась вами?» И она снова взглянула на притихшего, взволнованного Порошу. Ни одного из тех героев, которых она знала, он не напоминал. Он казался ей никчемным, беспомощным, и она уже готова была сказать деду: «Дедушка, отвезите его назад в Талаи, а я останусь здесь». Как вдруг Пороша воинственно взглянул на болота и показал на них Зое:
— Видишь, стоят, нас ждут.
«Нас? — в душе удивилась Зоя. — Куда тебе, мой бедненький Порошка». И она снова заплакала оттого, что так долго, так безжалостно издевалась над ним с того самого дня, как начала с ним дружить. Она не знала еще, что и в нем бьется гордое сердце, что и у него большая душа, что и он хочет быть героем.
— Тут твои корни, тут спит твоя мать, — сказал дед Евсей, — а ты так ведешь себя, словно тебя везут на заточенье в монастырь.
— Я знаю, почему она плачет, — отозвался вконец расстроенный ее слезами Пороша. — Сидел бы здесь не я, а он, — поверьте, дедушка, она бы не плакала!
— Не то, Порошенька, не то, — вдруг прижалась к нему Зоя. — Ты не знаешь моей души. Мне страшно, что ты ее никогда не узнаешь…
— Поцелуйтесь, детки, поцелуйтесь! — умолял Евсей. — Я хочу, чтоб вы с миром въехали в свое село, чтоб ваша покойная мать благословила вас на большую жизнь. Она была умной женщиной, и хоть нелегкая доля выпала ей с моим красавцем Прокопом, но она говорила мне не раз: «Где есть любовь, там ее может не стать, а где ее нет, надо жить надеждой, что она появится». Поцелуйтесь, детки, пусть ваша мать с того света благословит вас…
Три старых могучих осокоря приветствовали гостей с высокого холма, и дед Евсей снял перед ними свою седую казацкую шапку. У них уже не было сил держаться прямо, наверное много горя хватили за свою долгую жизнь, и на коре их было столько глубоких морщин, что дед Евсей рядом с ними казался совсем молодым. Но они стояли целые века, чтоб людям, которые заблуждаются, которые ищут большого счастья и не могут найти, в последний раз поведать свою тайну и упасть. Они поскрипывали, а за них говорил Дед Евсей.