— Гусята пасутся, пусть бы и цыплята паслись. Что-то слишком пузатыми они у тебя стали. И творога им и пшена… Скоро меду для них попросишь.
— Ну, на мед мы и сами охочие, — подмигнул Пороша. А Товкач, пожалуй, впервые позавидовал Калитке. Дескать, хорошо человеку живется: есть что выписать — выпишет, нет — так и выписывать нечего. А тут… Не терпится позвонить в райком, самого Мурова толком расспросить, по какому такому делу едет профессор и почему именно в Талаи, а, скажем, не в Замысловичи? Да неудобно себя выдавать. В райкоме подумают: расспрашивает, значит науки боится.
Товкач в сердцах подкрутил лихие черные усы и через открытое окно посмотрел на дорогу, прятавшуюся в осокорях. Солнце бросило на них последний сноп света, и словно потекла, побежала за горизонт остывающая золотая лава.
Калитка выписал, наконец, ордер. Пороша что-то шепнул Зое на ухо, отчего та покраснела еще больше, и пошел за пшеном. А Товкач все еще стоял у окна, сложив на животе короткие, полные руки.
Как блуждающее облачко, которое ветер гонит по чистому небу, мысль Филимона Ивановича оторвалась от дел и понесла его в прошлое. Он силился припомнить, с кем сажал он вот эти осокори. Ожили в его памяти давние сподвижники…
Все не хватало времени у первых талаевских комсомольцев. Так, незаметно за работой, и разбрелись в разные стороны… Об одних село вскоре совсем забыло, другие пошли учиться и вернулись агрономами, учителями. А он неизменно оставался здесь — выводил Талаи в люди. Посылали и его учиться, да он не видел в этом надобности, все откладывал на будущее и вот сейчас должен держать ответ и за родной колхоз и за себя.
— У нас есть что-нибудь Мичурина? — спросил он у Калитки.
У того была хорошо натренированная ко всяким неожиданностям память.
— Есть, Филимон Иванович. Целых четыре тома.
— Четыре тома?.. — вздохнул Товкач. — А та маленькая книжечка Вильямса, как ее — «Основы земледелия» — есть?
— Основы, говорите?.. Она дорогая?
— Нет, дешевая.
Калитка сбросил несколько костяшек на счетах и после некоторого раздумья развел руками:
— Выходит, нету…
— Эх, Каленикович! Не приобрести такой книжечки… — Товкач прошел в кабинет и резко захлопнул за собой дверь.
Зоя подсела к Калитке.
— Так что дедушке передать? Пусть всю землю Замысловичи забирают? Так получается?
— Что ты ко мне привязалась? Его спрашивай! — кивнул Калитка на кабинет. — Он голова, а не я. Да и тебе на руку, если Бурчак землю заберет, — уколол Калитка.
— Я про дело говорю, а вам все шуточки. Эх, и люди! Разве таким людям на болото идти?
«Говори, говори, — думал Калитка, — я тебя насквозь вижу. Хватит, девушка, рисоваться. Если б смогла, так всю землю, что под болотом лежит, на руках Бурчаку отнесла бы.»