Зарсен прошел в карточную и быстро заменил разложенную на столе карту своей.
Заслышав деревянные шаги в проходе, Зарсен с непринужденным видом уселся около стола и занялся вычислениями. В спину его кольнули строгие глаза Литке.
— Почему Мюллера нет на вахте?
— Он болен и просил его не тревожить.
— Об этом первым должен знать я. Без моего разрешения не может происходить замена вахтенных начальников.
— Я принимаю на себя вину в том, что не поставил вас об этом в известность.
Литке, уходя, зло передернул плечами:
— Вы, господин Зарсен, не обязаны стоять за Мюллера, с половины вахты я вас сменю.
— Я обещал Мюллеру и простою за него всю вахту, пожалуйста не беспокойтесь, — твердо отрубил Зарсен.
Переждав с четверть часа, он вышел в рубку. Медленно, как бы невзначай, подошел к рулевому, стоявшему на штурвале рулей направления. Проверил по компасу курс, справился со своей картой.
— У вас, Штокман, ошибка. Возьмите влево до пятнадцати градусов.
— Но ведь это на много к норду от курса.
— Нет, это будет верно, Штокман.
— Есть.
Штокман неохотно переложил рули.
Через полчаса Зарсен дал поправку еще на несколько градусов к норду.
Сидя за столом карточной, Зарсен внимательно изучал по приборной доске работу моторов. Машины работали, как и было заведено — на экономических оборотах. То есть треть мощности еще оставалась в резерве. Зарсену очень хотелось прибавить оборотов, чтобы быть уверенным в том, что за его вахту удастся достичь нужной ему точки. Он долго колебался. Однако, справившись со скоростью и направлением ветра, говоривших о наличии изрядного сноса с курса и значительном понижении действительной скорости корабля, Зарсен решительно включился на аппарат главного вахтенного механика:
— Пустить пятый мотор.
— Есть пустить пятый мотор.
Через полминуты привычное ухо Зарсена уловило новую нотку, влившуюся в размеренную песню моторов.
То затихая, то делаясь громче, эта песня тянулась уже много десятков часов. Прислушиваясь к ровному голосу моторов, экипаж воздушного корабля проникался уверенностью в своей судьбе. Люди спокойно спали, убаюкиваемые шуршащим шопотом винтов. Вахтующие уверенно делали свое дело, когда из раскаленных глушителей непрерывным хлопучим рядом вылетали взрывы моторов — пяти неутомимых майбахов, честных немецких машин, исправно вертящих сверкающие круги винтов. Это не изящные французские испано — сюза и не стальная скульптура изотта — фраскини — это немного грубоватые немецкие тяжеловозы. За счет тяжеловесности — достигнута огромная прочность и выносливость. Зарсен знает, что на майбахов можно положиться. Если он и колебался в своем намерении пустить мотор на полные обороты, то отнюдь не из страха за выносливость, а только из боязни возбудить чье — либо ненужное внимание. Но, увидев, что единственно от скорости дирижабля зависит успех его предприятия, он решился и на последнюю меру. Механик получил приказание повысить обороты всех моторов до предельных. По расчету Зарсена максимально через три часа дирижабль должен будет достигнуть координат, данных в радиограмме Зулем.