— Что у тебя на ногах?
— Носки меховые.
— Сильно устала?
— Не очень. — Она поняла по-своему. — Давай, правда, пока силы есть, а то ведь можем здесь и пропасть.
И полезла целоваться.
— Ну, ты действительно очень женщина, — пробормотал Краснов и расстелил на каменном ложе свою телогрейку. — Твердо будет.
Но уже горячие руки, горячие губы, горячее тело… Он мельком подумал, что не хватает только Иннокентия с фонарем, но тут же о нем забыл…
— Ну, вот и отдохнула, — сказала потом Светлана. — Пойдем теперь с тобой куда глаза глядят.
— Обратно не пойти бы. Я что-то направление потерял.
— А что, — она засмеялась, — боишься Кешку?
— Не хочу зря убивать.
— Правильно. Сейчас найду лампу, и все узнаем.
Нащупала свою лампу, но зажигать не стала.
— Я ее оставила у правой стены. Идем, единственный мужчина. Раз есть вход, будет и выход.
Они пошли было на ощупь, но получалось медленно, потому что Краснов, наслышанный о карстах и шахтах, опасался провалов. Тогда Светлана сказала: "Однова живем" и зажгла лампу. Видно было и с самым слабым огнем, они пошли быстрее и двигались так до тех пор, пока не кончился керосин. По часам Краснова была опять вторая половина ночи. Светлана уже совсем часто охала, наступая на каменные неровности, а сам Краснов уговаривал себя не бросать автомат еще немного. Он чувствовал также, что опять растет раздражение к этой стерве: не могла заметить носки раньше Кешки, убежала почти босиком, теперь еле тащится, и вообще, лучше бы сохранила ту шоколадку в кармане халата, чем отдавать первому встречному да еще с поцелуями…
— Стоп, — сказал он наконец. — Привал.
— Слава богу. — Светлана откликнулась слабым эхом, звякнуло железо у правой стены.
— Ты что, — Краснов удивился, — до сих пор тащила эту лампу?
— Ага.
— Зачем?
— Не знаю. Так спокойнее. Где ты постелил?
Нащупала телогрейку на полу и потянула Краснова за собой.
— Ложись поближе. Вот так. Только поспим сначала, хорошо?
И сразу засопела. Краснов положил пояс с ножом и автомат к правой стене и тоже мгновенно заснул…
Проснувшись, он без труда нашел силы, чтобы ответить на ее страсть, но голод после этого стал настолько силен, что Краснов усомнился в благополучном исходе третьих суток. "На обратную дорогу меня уже не хватит, — думал он на ходу. — Теперь только вперед, пока не свалюсь". Автомат он уже давно перебросил за спину и в случае неожиданной опасности мог теперь надеяться больше на нож, висящий впереди. А если быть до конца честным, то наплевать ему было уже и на провалы, и на хищников, и на беглых зеков. В этой преисподней навстречу мог попасться только такой же измученный и голодный, как он.