Ах, Вася, измучил меня этот сон. Можешь ли ты представить то отчаяние и ту бессильную ярость, еще что-то непередаваемое, что-то разрывающее, когда наблюдаешь чужие мучения, а помочь нечем? В прошлых снах я просто жила и все запомнила. А в этом — жила за нее и ее же наблюдала со стороны, изнутри и снаружи одновременно. Как в той шутке: "Отойдем да поглядим, хорошо ли мы сидим". Ужасное мучение — за двоих сразу. Вот, например, еще обрывок стихотворения. Где, когда, почему — кто это может объяснить? За себя она страдает или за кого-то? Или просто вообразила себе и дурью мается?
О кто-нибудь! О протяните руку!
О поделитесь жертвенным теплом!
Дальнейшее — безмолвие… Поруку…
Ну вот что это за мысли? Или они вовсе не мысли? Как их тогда зовут?
Куда ты, ветер, гонишь снег?
………………………….за мной
………………………безумный человек,
Куда ты катишь шар земной?
Не сама ли она — безумный человек? Только-только что-то начнет — бросила! Следом уже другие слетаются — стаями, облаками, какими-то крылатыми обязательно. Все у нее машет крыльями, даже если тоска. Вот еще:
Я сегодня не ведаю страха,
Вам теперь не вдавить меня в пыль.
Мои крылья свободны от праха.
Я для вас………………………….
Нет, не вспоминается. Почти везде она к кому-то обращается: то спорит, то умоляет. И никогда — ни одного собеседника. Шары, шары… А может, и не шары, а какие-то облака разной формы. Вот еще одно:
Не ходите кругами, ведь я же вас вижу насквозь.
Даже если у вас ваша совесть и не ночевала,
Я за труд не сочту……………………………….
И следом, немедленно, на фоне облупленного пола:
Вот ответь-ка на вопрос:
Если я тебя не звал,
Бог тебя ко мне послал
Или чёрт тебя принес?
Совершенно странная личность. Где она живет, с кем, что делает? Можно подумать, что свою телесную жизнь среди предметов она считает не более чем случайным поводом для этих странных стихов.
Не жди, что я с горя не выживу.
Когда-то и мне повезет,
И я без восторга увижу,
Как совесть тебя загрызет.
Так я и промучилась весь сон. Натыкалась на деревья, на сугробы, на людей. Под конец меня сбила-таки машина. И я, лежа на земле, вдруг увидела все таким, как есть. Настоящие люди, не тени, поднимали меня, укладывали на носилки, говорили со мной. Все это помню, но все это обычно, рассказывать нечего. Самое интересное было в больнице. Я лежу под простынкой, входит мужчина в какой-то непонятной форменной одежде, в наброшенном розовом халате, садится на край кровати и строго спрашивает: "Ну что, вы все поняли?" Мне отчего-то очень страшно, до тошноты, до удушья. Хочу что-то быстро-быстро сделать и — просыпаюсь на самом непонятном месте.