— Быстрей, чем на самолете.
— Нет, что ты, — не согласился Иван. — Самолет намного быстрее.
— Итак, — начал Такэси, — главный вопрос касается безопасности.
— Чьей? — уточнил Краснов.
— И вашей, и нашей. Дело в том, что мы с вами теперь сообщники.
— Мы-то при чем? — удивился Краснов. — Мы вроде гости.
— Вот об этом как раз и надо молчать. Незнание закона не освобождает от ответственности за его нарушение.
— Я это знаю, — перебил Краснов. — Я имел дело с правоохраной. Но мы у вас вроде иностранцев, нам полагается скидка.
— Может, у вас и полагается, — терпеливо учил Такэси, — а у нас любой закон для всех одинаков.
— Ну да, — Краснов без веры усмехнулся. — Есть только один незыблемый общественный закон: законы создаются ради исключений.
— Ладно, — Такэси вежливо показал тоном нетерпение, — не будем отвлекаться на теорию. Давай верить друг другу, иначе ни о чем не успеем договориться. Идет?
Его тон был так тревожно-настойчив, что у Краснова пропало желание сохранять достоинство капитана госбезопасности. Пахло спасением шкуры — этот запах он знал уже десять лет, с тридцать восьмого, когда юным лейтенантом делал свои первые ошибки.
— Хорошо, — Краснов быстро кивнул, — веди игру.
— Для простоты, — предложил Такэси, — говорить будем только мы с тобой, а остальные будут подсказывать. Идет?
Все кивнули строго, Светлана — рассеянно, не отрываясь от окна.
— Сначала я расскажу о нас, — сказал Такэси. — Потом — ты о вас. Идет?
Краснов кивнул. Ему начинала нравиться хватка Кампая.
— Староверство у нас запрещено, — начал Такэси.
— Не пугай человека, — возразил Иван.
— Пугай, не пугай, — не согласился Такэси, — а все, что за рамками досуга, у нас практически вне закона. Вот у вас, Краснов, как со староверством?
— Было время, — сказал Краснов, — притесняли за веру. До самосожжений доходило. Сейчас староверов у нас в основном не трогают. Свобода совести. Хотя, конечно, есть запрещенные религии. Подпольные секты. Иеговисты, адвентисты…
— Да, у вас полегче, — позавидовал Такэси. — А у нас… Первый раз попадешься на староверстве — месяц без работы. Второй — три месяца! С третьего раза считают рецидивистом, дают целый год!
— Как это — без работы? — Краснов растерялся.
— А вот так, — Такэси говорил веско и горько. — Тесная одиночка, еда до отвала и больше — ни-че-го! Больше десятка упражнений не сделаешь, такая теснота. Притом садят в каком-нибудь оживленном месте, а окно с односторонней видимостью.
— Это как?
— Ты видишь, как люди работают, а они тебя — нет. За два месяца умом трогались, представляешь?
— Нет! — воскликнул Краснов с полной искренностью.