— Я принимаю лекарство, — напомнил Джереми.
— Да, конечно. Э… кстати, я как раз проходил мимо аптеки… — Доктор Хопкинс достал из кармана большой, завернутый в бумагу флакон.
— Спасибо. — Джереми показал на полку за своей спиной. — Как видите, лекарство почти кончилось.
— Да, я так и предположил, — поддакнул доктор Хопкинс таким тоном, словно часовщики и не думали следить за уровнем жидкости в стоявшей на полке бутылке. — Ну, мне пора. Очень рад, что ты увлекся кристаллами. В детстве я коллекционировал бабочек. Прекрасно, когда у тебя есть хобби. Я был счастлив, словно маленький жаворонок, стоило только взять в руки морилку и сачок.
Джереми по-прежнему улыбался. В его улыбке было что-то стеклянное.
Доктор Хопкинс залпом допил чай и поставил чашку на блюдце.
— Что ж, мне действительно пора уходить, — пробормотал он. — Так много дел. Не хочу отвлекать тебя от работы. Кристаллы, значит? Просто чудесно. Такие красивые.
— Вы так считаете? — спросил Джереми. И вдруг задумался, как будто решая какую-то незначительную проблему. — Ах да. Игра света. Его образы.
— Блестючие такие, — добавил доктор Хопкинс.
Игорь поджидал доктора Хопкинса у входной двери. Он кивнул.
— Гмм… Ты уверен насчет лекарства? — шепотом спросил доктор Хопкинс.
— Йа, фэр. Цвай раз в день глотайт ложка ф верхом.
— Отлично. Иногда он становится немного… э… плохо ладит с людьми, в общем.
— Йа, фэр?
— У него, гм, легкий крен насчет точности.
— Йа, фэр.
— Что в целом совсем неплохо. Точность прекрасна, — промолвил доктор Хопкинс и понюхал воздух. — До определенного момента, конечно. Всего тебе доброго.
— И тебе того же, фэр.
Когда Игорь вернулся в мастерскую, Джереми осторожно наливал лекарство в ложку. Когда ложка наполнилась, он опорожнил ее в раковину.
— Меня проверяют, понимаешь? Думают, я не замечаю.
— Уверен, они желайт только добра, фэр.
— Увы, но я теряю ясность мысли, когда принимаю лекарство, — сказал Джереми. — Без него я гораздо лучше себя чувствую, как мне кажется. Это лекарство меня замедляет. Я начинаю отставать.
Игорь предпочел промолчать. Из собственного опыта он знал, что многие величайшие мировые открытия были совершены людьми, которых, согласно общепринятым нормам, стоило бы признать сумасшедшими. Безумие зависит исключительно от твоей точки зрения, любил говаривать он, и если смотреть на все сквозь собственные подштанники, то мир выглядит просто замечательно.
Однако молодой мастер Джереми начинал беспокоить его. Он никогда не смеялся, а Игорю нравился старый добрый маниакальный смех. Такому смеху можно доверять.