«Сам не знаешь, чего хочешь!» — строго сказал себе Макс. Но спать в гостиную все равно ушел. Если эта Вика-Ника проснется завтра раньше него — объяснит ей, что храпит, как престарелый бульдог, и ушел в другую комнату, чтобы не мешать ей. Да, он очень милый и заботливый. И с придурью, но ей он этого не скажет.
* * *
Ей приснился Лекс. Сны Кире давно не снились. Лекс не снился никогда. И вот, вдруг… В ее сне он курил, прищурив глаз, небрежно выдыхал дым. Черная косуха, серая футболка с куриной лапкой пацифика, голубые джинсы. На запястье руки, в пальцах которой зажата сигарета — кожаный напульсник. Лекс выдыхает дым. И вместе с ним — слова, немного нараспев, немного в нос, в своей обычной манере.
Потаску-у-у-ха… Бл*-а-а-адь… Шала-а-а-ава… Шлю-у-у-уха… Деше-о-о-о-вка…
Те слова, которые он ей никогда не говорил. Те слова, что говорила она себе сама.
Во рту сухо и гадкий привкус — привкус пробуждения посреди ночи после дурного сна. Кира резко спустила ноги с кровати, телефон на тумбочке показывает только начало второго. Глоток воды из-под крана, в прихожей натянула куртку прямо на пижаму, дверь балконную открыла осторожно — чтобы тихо, чтобы не разбудить маму. Зябко поежилась, закуривая — ночью в апреле на улице стыло.
Она не видела Лешу… давно. После того и не видела. Это, получается… Девять лет. Почти десять. Спустя десять лет Лешка ей приснился. В гробу она видала такие приветы из прошлого. Зачем? Забыла, затерла, вымарала те события из жизни. И вроде бы все хорошо. Все чисто. Все пристойно. Ох, Леха-Леха, зачем ты мне приснился?
Сон рассеивался, истаивал, как табачный дым перед ее лицом. И лицо Лекса, черты которого уже почти стерлись из ее памяти, тоже исчезали — сны вообще забываются быстро, если о них не думать, не вспоминать специально. Кира не будет. Но зачем-то вдруг вспомнилось другое лицо — зеленые глаза, вздернутый в усмешке угол рта.
Кира резко затушила окурок. Холодно. Спать. Все к черту.
Матильда, осторожно! Собака не стерильна!
— Кира, у нас сегодня ужин в «Борисовском».
— Флаг вам в руки. И приятного аппетита, — Кира отправила в рот остатки булочки. Собственных «булочек» считай, что нет, зато можно настоящие булочки трескать практически безнаказанно. Некоторые вещи в мире устроены очень честно и справедливо.
— Ты тоже идешь.
Кира изумленно уставилась на сестру. Скорбь в голосе понятна. Но сам факт…
— С какого перепугу? Чего я там забыла?
— Отмечаем сделку по пентхаусу в «Суоменлахти». Идем мы четверо — Влад, Макс, я и… ты.
На последнем слове Оксана явно поморщилась. Но Кира почему-то отметила другое. Макс. Не МАлыш, не Максимилиан, не Максимилиан Валерианович. А просто — Макс. Вон оно как…