Кира встает. Ее трясет от холода и стыда. Протягивает руку, кое-как кутается в полотенце. Держась за стену, выбирается из ванной и садится на пол, рядом с матерью. Утыкается носом в материнское плечо.
— Мам… Это ты меня, дуру, прости. Все хорошо. Правда, — переплетает свои пальцы с мамиными. — Не плачь. Пожалуйста, не плачь. Я больше не буду.
— Господи, руки ледяные, Кира! — мать сжимает ее пальцы сильнее. — Пойдем под одеяло, в постель.
— Нет, — мотает головой дочь. — Ты лучше обними меня крепче, мама. И скажи, что любишь, хоть я и дрянь.
— Люблю, конечно! — материнские руки обнимают тонкие плечи дочери. — И не говори о себе глупостей. Ты у меня самая лучшая. Просто тебя обидели.
Кира всхлипывает, прячет сильнее лицо в тонкую шаль на маминых плечах.
— Поплачь, родная, поплачь.
И в ту ночь ледяной осколок, что попал ей в глаза, и из-за которого Кира видела себя в искаженном, уродливом свете, вышел со слезами. Но второй, попавший в сердце, оставался там еще долго. И человек, вытащивший этот осколок, оказался героем совсем другой сказочной истории, не имеющей никакого отношения к осколкам зеркала злого тролля.
Объект девятый: Казанский собор
Пустяки! Дело-то житейское!
Она прошла метрах в трех от него. А он все гадал — упадет или нет? Штормило Киру Артуровну на девять баллов — как характеризовал подобное состояние Семен Семеныч Драгин. Неудивительно — да еще на таких каблуках.
Интересно, куда она? В туалет? И тут же чертыхнулся про себя. Тупит. Плащ, сумочка на плече. На улицу, курить. Макс бросил взгляд в сторону Козикова. Влад с довольным видом уже с кем-то говорил по телефону. Вот и отличненько. Макс поднялся с места. Самое время задать Кире Артуровне пару вопросов.
Она действительно была на улице. И действительно курила.
— Ну и как это понимать? — Макс не стал утруждать себя преамбулами — на улице не лето, а он в рубашке, без куртки.
Кира задрала голову, выстрелив вверх струей дыма.
— Небо ясное…
— Чего?
— И звезды такие крупные…
— Кира! Какие звезды?!
— Кажется, это Кассиопея. Мне дядя Паша показывал… В виде буквы «W». Ты видишь ее?
Ошарашенный внезапным уроком астрономии Макс промолчал.
— Тиха сентябрьская ночь… — неожиданно и нараспев продекламировала Кира, все так же глядя вверх. — И звезды быстро поредели. Играл ли кто-то на свирели? И да, и нет, лихая дочь.
— Снова Евтушенко? — Макс старательно пытался не удивляться. Ничему не удивляться.
— Нет. Это Кира Биктагирова.
— Ты пишешь стихи?! — не удивляться не вышло.
— Какая же молодая влюбленная дура не пишет стихов?
— Кира! — он взял ее за плечи и развернул лицом к себе. — Что происходит? Почему ты здесь с Владом? Ты же говорила, что он тебе не нравится. Кира! У тебя с ним роман? Отношения? Что?! Стихи для него?!