Она снова молчала.
— Кир… — Макс вдруг почувствовал себя идиотом. Нашел время читать лекции — когда девушка так прямо сказала о своем желании. Надо было опрокидывать на пол и целовать, блин! И не только целовать! А теперь… И все равно, несмотря на нелепость ситуации, он был уверен, что это нужно было сказать. С Кирой все не так, как с другими. — Кира… Ты почему молчишь?
— Я поняла тебя.
— И?
— Я думаю. Я сейчас… переформулирую.
Он замер. И не сводил взгляда с ее тонкого профиля на фоне звезд за прозрачной стеной стекла.
— Все, — выдохнула Кира. — Я поняла, как нужно.
Макс не выдержал и прижался губами к мочке ее уха, к металлу маленькой серьги.
— Говори.
— Я хочу тебя поцеловать.
Персональный гидромолот в левой половине грудной клетки чуть не разворотил свое вместилище. Макс резко развернул Киру за плечи лицом к себе.
— Целуй.
И она поцеловала.
Кира-мать-твою-Артуровна, кто так целуется?!
Легкие касания. Словно юная неопытная девочка. Едва тронула верхнюю. Отстранилась. Чуть прихватил губами нижнюю. Снова отстранилась. Прижалась к правому углу губ. Потом в левый. Снова отстранилась. Чуть слышно выдохнула. И снова легкое касание нижней губы.
А ему до онемения в пальцах хотелось сжать ее, запустить пальцы в волосы. И язык — в ее рот. И целоваться — по-взрослому, жадно, глубоко, взасос. А не этот вот… пионерлагерь. Но почему-то давал ровно столько, сколько давала и она. И, несмотря на то, что в голове гудел штормящий Финский — только лишь ответно легко касался ее губ своими. Целовал в уголки рта, который, кажется, слегка улыбался. С нее станется!
А потом Кира отстранилась. И он понял, что зря наговаривал на ее умение целоваться. Стонать хотелось от разочарования. От того, что ее губы больше не касаются его.
— Понравилось? — в спину ей светит луна над Финским, и выражения лица не видно. Лишь слегка поблескивают глаза. Как и звезды над заливом.
— Угу, — нет, он не невежлив. У него просто язык отнялся. От того, что языком хотелось не разговаривать, а делать совсем другие вещи!
— Мне тоже. Спасибо, что позволил.
А потом она как ни в чем не бывало отвернулась и снова уставилась в окно. Теперь от разочарования хотелось уже натурально завыть. Но Макс не успел это сделать.
— Максим… — легкая хрипотца в ее голосе — еще один довод в пользу того, чтобы все-таки уподобиться голодному хищнику, воющему на луну. — А ты можешь, сказать, чего ты хочешь в данный момент? Чего хочет Максимилиан МАлыш прямо сейчас? Можешь сказать?
— Могу.
— И?
— Я хочу тебя.
Врать он сейчас органически не способен. Хочет. Так, что внутри все сжимается — вот как хочет. Давно хочет, между прочим. Не один месяц уже. Только вот сейчас себе позволил в этомпризнаться. Стало легче. И, одновременно — в миллион раз сложнее. Потому что если ты скажешь «Нет» — я сдохну, наверное. Сначала завою, а потом сдохну.