Поднявшись на заветный третий этаж, Валенсия сообщила секретарше в приемной, что записалась на «total» еще неделю назад, и…
Педикюр… маникюр… массаж тела… массаж лица… укладка…
Впрочем, не будем подглядывать за таинством женских ухищрений. Потратив четыре часа и «всего» шестьсот долларов, Валенсия, которая и без всяких макияжей была недурна собой, вышла из салона сногсшибательной красоткой! Видели бы ее сейчас те надменные секретарши, которые пренебрежительно позволяли ей «на минуту» воспользоваться их телефоном (и хозяева, которым эти звонки обходились в двести долларов!)…
Валенсия достала из сумочки свой новый «Самсунг», зазвонивший музыкой Баха.
– Слушаю…
– Миссис Меланжер, это Глен Бреслоу. Поздравляю: ваш муж согласился на развод. Вы оставите себе его фамилию или вернете старую?
– Дайте подумать…
Нет, пожалуй, оставлять фамилию Марка нельзя, это будет его беспокоить и склонять явиться все-таки с повинной в ФБР. Но и старую возвращать нельзя, по ней ее будет искать генерал Серпухов.
– Глен, а я могу взять совсем новую фамилию?
– Чтобы муж не смог вас преследовать? – тут же подсказал он легальный повод. – Можете, если это не будет фамилия президента или голливудской звезды. Какую вы хотите фамилию?
Валенсия огляделась по сторонам. Она только что вышла из салона красоты Элизабет Арден, которая в оригинале была вовсе не Арден. Но если для Флоренции Грэм фамилия «Арден» оказалась счастливой, почему бы не использовать ее снова? Валенсия Арден – звучит неплохо, не так ли?
– Глен, я буду Валенсия Арден.
– Замечательно! Конечно, нам придется заполнить петицию NC-100 и еще формы NC-110, 120, CM-010 и кучу других бумаг. И провести это через суд…
– Сколько? – нетерпеливо спросила Валенсия.
– Для вас? Для вас это будет с большой скидкой – три штуки.
– О’кей, Глен. Я согласна.
– В таком случае загляните ко мне в офис через неделю, чтобы расписаться во всех петициях и формах…
«И оставить чек», – подумала Валенсия, но вслух сказала:
– Спасибо, Глен. Я буду через неделю…
А спустя еще час, когда от дождя не осталось и следа и солнце снова грело каменные колодцы Манхэттена, нарядная троица неспешно шла по «золотому еврейскому кварталу» – 47-й улице. По одну сторону от Валенсии, выглядевшей снова на девятнадцать, шел ее «богатый отец» Григорий Шехтер, по другую – лощеный красавец «жених» Виктор Рудых. И те же пейсатые хасиды и бухарские евреи, которые еще два дня назад не замечали эту вешалку в сером балахоне, теперь выскакивали им навстречу из своих магазинов:
– Come in! Зайдите!
– Welcome! Добро пожаловать!