Рассвет вставал над Гудзоном, Джек и Кэрол хохотали и веселились на палубе катера. Кэрол изображал Джеку и тетерева, и лягушек, и лосем трубил, и Джек то хохотал, то плакал от удовольствия и кричал Кэролу:
– Талант! Талант! Что тебе делать в этом факинг Нью-Йорке?! Поехали со мной в Небраску! Купим лес и откроем заповедник – никаких людей вокруг, только звери! Звери лучше людей, ей-богу!
– Но я должен найти Сюзанн Лампак!
– О’кей! Найдем твою Сюзанн и уедем все вместе, договорились?
В десять утра на машине Джона они прикатили в Челси по адресу, который был на визитной карточке кинооператора. Но оказалось, что здесь не телестудия, а всего-навсего офис компании «Блу Скрин Лтд» – две секретарши, и никого больше. Одна из них сказала, что кинооператор Макс Финделл, которого они ищут, постоянно в разъездах, он и сейчас где-то на Аляске снимает новый сюжет, а потом он весь материал отправляет в Голливуд, потому что там – главная редакция программы «Инкредибл».
– А Сюзанн Лампак с ним? – спросил Кэрол.
– Какая Сюзанн Лампак?
– Из Редстоуна, штат Оклахома. Она с ним уехала…
– Да у него таких сюзанн! Из каждой командировки за ним тащатся, думают, что здесь кинозвездами станут, а кончают в ночных кабаках. Но если она свеженькая, то наверняка где-нибудь в Гринич-Виллидж, куда ей еще деться? Они туда все слетаются, как мухи на сладкую липучку. Сначала – веселая жизнь, а потом марихуана, ЛСД и какой-нибудь притон для черных мазохистов…
Секретарша говорила об этом так уверенно, будто сама через это прошла.
– О’кей, Кэрол! – сказал Джек, когда они вышли на улицу. – Плюнь на эту Сюзанн и езжай домой. Нечего тебе делать в этом городе. Посмотри на этих сумасшедших! – И он показал на поток прохожих на Бродвее. – Ты знаешь, куда они бегут? Они бегут за деньгами. Одни бегут в эту сторону – думают, что деньги там. А другие уже бегут оттуда. И так всю жизнь. Послушай меня, пошли их всех и езжай домой, пока тебя не затянула эта карусель. Бай! Мне пора в университет. – Он фыркнул мотором «корвета» и укатил, заломив на голове ковбойскую шляпу.
А Кэрол опять остался один в Нью-Йорке.
Он стоял на Бродвее в Даунтауне, пестрая толпа текла мимо него в обе стороны. Прямо на тротуаре спал грязный, в лохмотьях бездомный, и никто не обращал на него внимания – шли себе мимо. Кэрол спросил у мороженщика, где Гринич, и побрел в ту сторону. Чем ближе к Гриничу, тем толпа становилась беспечнее, моложе, ярче и пестрее. На каком-то углу играла молоденькая скрипачка, прохожие бросали мелочь в футляр ее скрипки, лежавший на тротуаре. На следующем углу слепой черный парень играл на картонных коробках, как на барабанах, – ему тоже подавали. Дальше уличные художники торговали своими картинами и рисовали портреты прохожих – они получали три доллара за портрет.