— Давайте поприветствуем опять Петра Алексеевича?! — выручила гостя учительница и сама громко зааплодировала, и ее дружно поддержал весь класс. И так сильно вышло, как будто гора обвалилась или метель ворвалась. И пока аплодировали, Демёхин крутил шейкой и морщился. Наконец, не выдержал и высоко поднял правую руку:
— Хватит, ребятки, достаточно. Я не герой какой, как говорится, а просто солдат. И лишнего мне не надо. Нет, не привык…
И в это время поднялась с места Лена Козлова.
— Я, Юлия Ивановна, дневник отряда веду…
— Знаю, Леночка. Молодец, что ведешь… Вот и о нашей встрече запишешь. Да поподробней, поярче, с перечислением всех приглашенных.
— Да вы не поняли… — Лена сделала обиженное лицо. — У нас же сегодня проставлено: «Встреча с героем войны П. А. Демёхиным…» А как же… Как же я запишу, если он не герой?..
— Ох, Ленка, Ленка, ты вся в меня! — захохотал баянист, возле него зашептались и другие родители. Этот шепот обидел учительницу. Да и Лена Козлова подарила сюрприз. «Эх, все ж худая доля у нашего брата, — подумала с грустью Юлия Ивановна. — Какие, мол, нервы надо, да и не нервы, а проволоку. Да и ученики пошли, господи-и. Как, мол, на Лену надеялась, а она посмеялась над гостем… А может, она не нарочно. Нет уж, при таком отце-хулигане, чего ждать от детей…» — и учительница расстроилась окончательно. Она горько-горько прищурилась и сжала губы, чтоб не заплакать, потом посмотрела на Леночку очень долгим и напряженным взглядом и отошла к окну. Метель выла, точно живая. Снег летел сплошной стеной, и в середине этой стены что-то кружилось, ворочалось, как будто могучий медведь размахивал лапами, и не было силы такой, чтоб унять его, успокоить. Потолок в классе тоже подрагивал, и стекла в рамах легонько позванивали, и Юлии Ивановне нравился этот звон. Он усыплял ее, успокаивал, и она бы все сейчас отдала, чтобы стоять так долго-долго, не поворачиваться и чтоб никого сейчас не видеть, не слышать, а только бы смотреть на этот снег и смотреть. Но за спиной у ней зашептались. И она прямо плечами почувствовала, что шептались не дети — родители, и она знала, о чем они. Им, конечно, не нравилось, что она опять смотрит в окно, отвлекается и что не держит весь класс в узде — распустила их, кто куда теперь… Она знала об этом, догадывалась, но уж давно махнула рукой: мол, будь что будет, авось куда-нибудь вынесет.
— Ну вот что, дочка, — вывел ее из оцепенения гость. — Ты уж, вижу, переживаешь. Позвала меня на свою голову, а из меня оратор, как из кобылы бык…
Юлия Ивановна задышала часто и зашвыркала носом.