— Да ну тебя, остряк-самоучка! Я же вам хотела про Толика… Ну вот: как-то встречаю его в Елисеевском, магазин есть такой в Москве, а он: «Ты меня, Нинель, не преследуй!» А я ему: «Почему? Кто же нам запретил?» Он глаза прищурил и даже как будто подрос. Потом положил мне ладонь на плечо — ты, мол, Нинка, давно в зеркало не смотрелась… «А что такое?!» А то, говорит, все то, золотая моя и бронзовая, что в тебе теперь — пять пудов, а я рядом с тобой — просто сухарик… Да-а, голуби мои, так и сказал. А мне стало весело, будто сто рублей потеряла. Нет, говорю, Толик, ты словами-то не кидайся, я ведь прямо завтра худеть начну, — и сама так глазами ему играю, перебираю. А он — мужчина, конечно, — ну и повеселел сразу, отмяк. А потом и букетик купил в метро…
— Со мной тоже было!.. — оживилась весело именинница.
— Да вы дайте ей досказать! — заступилась Феша за Нину Сергеевну.
— Ты сама, Феша, перебиваешь, — нахмурилась именинница, и на щеках у ней проступили сильные ямочки. До них почему-то хотелось дотронуться, поцеловать. Я даже покраснел от своей тайной решимости, но мое внимание опять отвлекли.
— Ну вот, просили, умоляли про Толика, а сами с Фешей…
— Раньше парни девок-то выбирали, а теперь все перепуталось.
— О-ох, Феша, ты меня уморишь. Раньше были времена, а теперь — моменты. Так что ты помолчи.
— Молчу, молчу, девушка. Я че — могу помолчать, — сказала Феша и запахнула на себе теплую кофточку.
— Вот тебе и чё-почё… — передразнила ее Нина Сергеевна. — Когда я училась в Москве, то на «БТ» — Большой театр — налегала. А билеты туда, как Райкин говорит, — ди-фи-сит…
— А мы в войну — по сено и по дрова в твои годы, — подала снова голос Феша…
— Ой, Феша! — засмеялась весело именинница. — Тебе за мир бороться пора, а ты все про войну, про войну… — Все оживились, загремели посудой, и по комнате прошел точно бы ветерок. И этим воспользовался директор. Он встал и по-хозяйски посмотрел вдоль стола:
— Дорогие мои женщины! Я прошу вас — веселитесь, закусывайте…
— Администрация разрешает? — перебил его Олег.
— Вот именно! — встрепенулся директор и поднял глаза к потолку. — Сегодня праздник, большой праздник, товарищи. Можно, понимаете, и выпить еще, снять напряжение…
— К легкомыслию призываете… — сказал тихо Олег, но его услышала Нина Сергеевна:
— Во-во, он нас вниз тянет: пьяными-то проще командовать.
— Но позвольте? — удивился директор, его глазки остановились, как будто замерли. — Я ведь могу и обидеться. Но ради праздника… — Он взглянул вверх, на люстру. — Одним словом, прощаю… Я не злопамятный. А на вашу реплику, Нина Сергеевна, имеется притча…