Неудача попытки октроировать новое Государственное устройство и возобновление деятельности рейхсрата продемонстрировали намерение императора взять курс на либерализацию, опираясь на все народы монархии, а не только на немцев и венгров. Важным шагом в этом направлении стала и отставка в мае 1917 г. премьер-министра Венгрии И. Тисы, олицетворявшего непреклонный мадьярский консерватизм и верность союзу с Германией. Но начав реформы в воюющей стране, в условиях непрерывного возрастания внешней угрозы (ее главным источником являлась уже не столько Антанта, сколько союзная Германия), Карл, на мой взгляд, сделал очередной опрометчивый шаг. Несомненно, отмена наиболее жестких и скандальных репрессивных мер была необходима для снижения нараставшей внутренней напряженности. Однако созыв рейхсрата, т. е. предоставление парламентской трибуны лидерам национальных движений, был воспринят многими из них как симптом слабости власти, как признак того, что у императора и правительства можно вырвать уступки — для этого стоит лишь оказать на них соответствующее давление.
Вряд ли можно считать социальные проблемы главным побудительным мотивом новой политики императорского правительства. Хотя недовольство населения бесконечной войной и экономическим кризисом нарастало, требования бастующих и участников «голодных маршей» очень редко шли дальше лозунга, выдвинутого во время одной из подобных акций протеста: «Дайте нам картошки, или будет революция!» Даже в чешских землях, где этнический конфликт тлел уже несколько десятилетий, демонстранты «почти до конца 1917 года... выражали исключительно социальный протест. Национальные противоречия до этого времени находились на втором плане. В некоторых случаях чехи и немцы вместе участвовали в «голодных маршах». Правда, все более частыми становились проявления антисемитизма, иногда (например, летом 1917 г. в Моравии) выливавшиеся в настоящие погромы. Но, как бы то ни было, взрывная сила национализма по-настоящему показала себя лишь позднее, в последний год существования Австро-Венгрии. Позволю себе предположить, что это произошло во многом благодаря тому, что Карл I, руководствуясь наилучшими побуждениями, сам сильно раскачал и без того не слишком устойчивую лодку дунайской монархии.
До сих пор здание государственной власти в Австро-Венгрии держалось прежде всего благодаря центростремительным силам, которые олицетворяли собой Франц Иосиф, единая армия и чиновничество. Со смертью старого императора исчез один из названных факторов, поскольку преемник Франца Иосифа не обладал и малой долей авторитета «шенб-руннского старца». Но действовали другие факторы, и их существование вызывало у многих национал-радикалов чувство безысходности: надеяться на перемены, судя по всему, можно было только после войны. Для «непривилегированных» народов вплоть до 1917 г. единственным способом как-то изменить баланс сил в свою пользу оставался осторожный активизм. Поспешная либерализация внутренней политики при Карле I вновь вызвала к жизни силы, которые в 1914—1916 гг. были вытеснены с политической сцены в эмиграцию или подполье. Рейхсрат для императора Карла стал тем же, чем были Генеральные штаты для Людовика XVI; созванный для того, чтобы обсудить с представителями народов перспективы их дальнейшего совместного существования в рамках габсбургского государства, парламент быстро превратился в катализатор центробежных процессов, в орган, по сути дела,антигосударственный. Последнего Габсбурга погубила гонка за двумя зайцами: еще не снискав никаких лавров на миротворческом поприще, он начал, по удачному выражению чешского историка И.Шедивого, «императорскую перестройку», надеясь добиться внутренней гармонии в стране, угроза существованию которой исходила прежде всего извне.