— Что с тобой? Ты болен? На тебе лица нет! — встревоженно спросила жена.
— Потом все тебе расскажу. Мне нужно перерыть постели, осмотреть пол. Мне кажется, что там есть нечто ужасное…
— Да в чем дело? Говори прямо!..
Но я не решался сказать правду, боялся шума, крика напуганной женщины, какой мог бы всполошить многочисленных пассажиров парохода.
— Я тебе приказываю… я тебя умоляю подняться наверх!
— Если ты боишься спуститься на пол, то я сама осмотрю, что такое под койками… — ответила жена, вставая.
В эту минуту мой взгляд уловил на полу, в щели двери, немного притворенной, бывшей на цепочке, мелькнувшую золотистую тень. Змея уползла из каюты на палубу…
У меня хватило силы соскочить и запереть дверь. После этого я упал на койку и, кажется, плакал как дитя.
Для меня настали ужасные дни. Я объявил матросам, что потерял очень дорогое кольцо. Я приказал убрать из кают и из ресторана все ковры. Я не мог спать, запирал жену и дочь на ночь в нашей каюте на ключ, а сам бродил по пароходу, заглядывая во все щели.
Жена меня, вероятно, посчитала уже помешанным, и я опасался, чтобы того же не подумали мои подчиненные из судового экипажа. Но я не решался никому высказать ужасную тайну. Тысяча паломников-фанатиков подняла бы бунт на корабле, узнав, что по пароходу ползает ядовитая змея и сам капитан доставил ее на судно!
Я надеялся на счастье, на случай. Когда приходил с рапортом дежурный помощник или матрос, я старался по их глазам узнать, не случилось ли с кем-нибудь несчастья…
Через день утром ко мне пришел старший помощник и сообщил:
— Сегодня на юте (корме) была странная история. Из-под бухты (свертка) канатов, что там свалены, выбежали крысы, с десяток, они вылетели стремглав и понеслись по палубе, затем скрылись кто куда успел. Но одна крыса, пробежав несколько футов, тут же упала и околела в судорогах. Вахтенный матрос выбросил ее в море…
— Напрасно! — ответил я. — Поставьте возле канатов матроса, прикажите, чтобы никого не подпускал к канатам, сам стоял и глядел в оба: не появится ли что-нибудь оттуда? Пусть тогда тотчас зовет меня. Поспешите как можно скорее!
— Слушаюсь! — сказал удивленный помощник, уходя.
Я пошел на ют. Возле канатов бегала моя дочь, играя с маленькой собачкой-фокстерьером, принадлежавшей одному из пассажиров.
— Иди сюда! — крикнул я дочери.
— А ты меня поймай! — ответила девочка и вскочила на канаты.
Фокстерьер вспрыгнул за ней. Вдруг он бросился в сторону, пригнулся, шерсть его встопорщилась дыбом. Он стал неистово визжать, вертеть и трясти головой, а из его пасти свисал и мотался длинный золотисто-желтый хвостик.