Затем пробился звонок Фила из Порта, и Рамзес позвал меня в радиопалатку.
— Да? — произнес я в микрофон.
— Конрад, это Фил. Я только что написал элегию, посвященную ей, и хотел бы прочесть ее тебе. Хотя я никогда не встречался с Кассандрой, я слышал, как ты говорил о ней, и видел ее фотографию и поэтому, думается, написал весьма неплохую вещь…
— Пожалуйста, Фил. В данную минуту меня не интересуют поэтические соболезнования. Как-нибудь в другой раз, может быть…
— Это не из числа заполняемых именами. Я знаю, ты таких не любишь, и, вообще говоря, не виню тебя.
Моя рука зависла над рычажком отключения, замерла и потянулась не к нему, а за одной из сигарет Рамзеса.
— Ну конечно, валяй, я слушаю.
И он прочел. Вещь, действительно, оказалась неплохой. Я мало что из нее помню. Помню лишь, что эти четкие, ясные слова доходили с другой стороны мира, а я стоял там весь в ранах, внутри и снаружи, и слушал их. Он описывал достоинства нимфы, которую похитил Посейдон, но проиграл своему брату Аиду. Он взывал к всеобщей скорби стихий. И когда он читал, мой рассудок совершил путешествие обратно во времени к тем двум счастливым месяцам на Косе, а все последовавшее за тем стерлось; и мы снова были на борту «Канители», плыли на наш островок для пикников с его священной рощей, купались вместе, вместе загорали, держались за руки и ничего не говорили, а просто ощущали заходящее солнце, похожее на яркий, сухой и ласковый водопад, опускавшееся на наши розовые и обнаженные души, там, на бесконечном пляже, опоясывавшем это крошечное царство любви.
Он закончил и прочистил горло, кашлянув несколько раз, и мой островок потонул, скрывшись с глаз, унося с собой какую-то часть меня, потому что это было именно такое время.
— Спасибо, Фил, — искренне поблагодарил я. — Это было очень мило.
— Рад, что ты находишь ее подходящей, — сказал он в ответ. А затем добавил: — Сегодня в полдень я вылетаю в Афины. Я хотел бы присоединиться к вам на том отрезке вашей экспедиции, если у тебя нет возражений.
— Разумеется, — отозвался я. — Однако можно мне спросить — почему?
— Я решил, что хочу еще раз увидеть Грецию. Поскольку ты тоже будешь там, возможно, все будет чуть больше похоже на былые дни. Я хотел бы бросить последний взгляд на некоторые из Древних Мест.
— Ты говоришь так, словно речь идет о подведении окончательных итогов.
— Ну… Я выжал из курса Спранга — Сэмсера почти все, что он может дать. По-моему, я чувствую теперь, что пружина завода раскручивает последние витки. Может, ей потребуется еще несколько оборотов, а может и нет. В любом случае я хочу вновь увидеть Грецию и чувствую, что это, похоже, мой последний шанс.