А вот и зайцы. Первая пуля щелкает по броне. На пару секунд врубаю ревун, а потом еще разок. — Зайцы, как оно — бодрит, да?
Среди кодлы турок–месхитинцев нет единства. Внутри этой кодлы делят власть две самых больших семьи. И одна из них сегодня уже потеряла бойца, а сейчас они цинично лишатся еще двоих. Не отреагировать на подобное глава их семьи не сможет, и его вместе с остатками семейства сольют соплеменники.
Еще щелчок по броне. У вооруженного «калашом» копченого сдают нервы, и он бросается убегать. Это вам не одну русскую девочку толпой гонять. Шанс против меня у вас был.
Более молодой коллега бегуна–автоматчика пытается привести «папашу» в работоспособное состояние, но что–то у него там не ладится.
«Ящерка» с хрустом отбрасывает изломанное тело, так и не успевшего выстрелить парня.
Автоматчик–спринтер роняет «калаш» и резко принимает влево. Влево это хорошо, влево мне тебя видно. Бронемашина задевает бегуна по касательной, приложив всеми выступами и неровностями бронированного борта.
Тпру–у–у–у–у — приехали.
Сбросив скорость, подъезжаю к слабо трепыхающемуся в жухлой траве телу.
Растерзать противников бронемашиной — это одно. Добить противника, переехав его бронемашиной, зрители могут и не понять. Придется добивать самому, глаза в глаза.
Хорошо–то как на свежем воздухе, подолом футболки промакиваю пот на лбу. Жарко или это нервы?
Вооруженный ППШ, противник закручен в пояснице так, что плечевой пояс относительно таза развернут на сто восемьдесят градусов. Даже не трепыхается уже.
— И как оно, стоило девочку обижать? — интересуюсь, присев рядом с бегуном. — Как оно, когда все, что можешь сделать, это плюнуть во врага?
Турок вращает налитыми кровью глазами и сипло шепчет что–то нехорошее на своем языке, у него нет сил даже на последний плевок сгустком пузырящийся на губах крови.
Забираю из карманов турка два магазина к «калашу», отстегиваю ремень с пистолетом. Хлопаю по карманам — ожидаемо пусто. Как ты там, не собрался отходить? Не собрался.
— Получили за дело по щам, вот на хрена было вопить о том, что пока я жив, не будет вам покоя? Стоило оно того? Разошлись бы краями, мир большой, места всем хватит.
Рывком переворачиваю турка на живот. Короткое движение ножа под подбородком. Сколько раз вот так обрывал агонию подстреленных на охоте животных. Теперь и до людей дошёл.
Накатывает слабость, устоять на ногах становится чертовски непростым занятием.
Нельзя давать слабину — для посторонних у нас стальные яйца.
Скрывая накатившую слабость от сверкающих оптикой зрителей, захожу за бронемашину и прислоняюсь к горячему металлу борта. Закурить бы. И выпить. И забиться в самый дальний угол этого мира, где не стреляют и можно спокойно вырастить детей.