Подталкивал Мазепу и Кароль Станислав:
— Ваш кум, Михал Серваций Вишневецкий, сына которого вы год назад крестили, уже перешел к Карлу! Это ли не показатель! Да, он молод, но каковым же противником был и Сапег, и Карла, а вот нынче уже тоже за шведов и Лещинского!
— Верно, Михал свой выбор сделал. Надеюсь, правильный. Только вот у вас данные по Вишневецкому устарели, пан Кароль, — глухо отвечал Мазепа, задумчиво крутя пальцем длинный ус, — выкрали москали Вишневецкого и увезли к себе. Вот за то и выкрали, что перешел к Карлу!
Кароль Станислав почувствовал нахлынувшее раздражение от упрямства этого старика. «Он, кажется, намекает, что из-за боязни повторить судьбу Вишневецкого нужно и дальше держаться за царский подол — так, что ли?» — сердито думал Несвижский князь.
— Пан гетман, Вы повторяете мои ошибки, пан гетман, — нервно заговорил Кароль, — я так долго сидел в ненавистном мне стане Августа, что дождался, пока шведы спалили мой Несвиж. Лучший замок Речи Посполитой, символ нашей силы и красоты сгорел, и теперь я не уверен, что лично сам успею его восстановить. Наверное, уже дети мои завершат сей труд. И это мне поделом, пан гетман! Сидел, как дурак, да смотрел, как с одной стороны меня жгли мои союзники московиты, а с другой враги — шведы. И какой смысл держаться за царскую свитку, когда он, царь, ведет себя хуже врага? Так уж лучше со шведами против московитов, тем более что воевать царская армия так и не научилась. Она только научилась с бабами да детьми малыми воевать да хаты литвинские и русинские палить. Вот это они умеют!
— Злые и несчастливые наши початки, — говорил Мазепа Каролю, опустив лысую голову с выстриженным длинным оселедцем, — знаю, что Бог не благословит моего намерения. Теперь все дела инако пойдут…
— Не вы ли, пан гетман, говорили, что только дурак не отложится от лагеря царя за все, что он вам сделал? — спрашивал Кароль, упорно желая вытащить Мазепу из враждебного стана.
— Говорил. Но присягал же я царю!
— Присягали? — возмущенно воздел руки Кароль. Он встал и принялся расхаживать перед сидящим у края стола гетманом.
— О какой присяге вы говорите, пан Мазепа?! — возмущался Кароль. — Ответьте мне лучше, по праву ли царь удерживает Киев? Ведь вспомните артикул договора Вечного мира от 1667 года! Царю разрешалось оставить войска в Киеве всего на два с половиной года! Увел ли отец царя Петра свои войска через эти два с половиной года? Нет! И через пять лет не увел! И через десять! Вообще не увел! Исправил ли ошибку папаши наш буйный реформатор и поклонник справедливых и правильных во всем немцев Петр? Тоже нет! Так что забудьте о присяге, пан гетман! Присяга для негодяя не стоит и ломаного гроша. Царь сам нарушил уже не одну присягу, и шведам данную, и нам! Он шведам тоже клялся не нападать на них. А как и какой присягой объяснить его разбойные деяния в наших городах и весях? Оскверненная София Полоцка — вам, православному человеку, ничего не говорит? Дьявол он, этот царь! Антихрист! Не православный и не христианин вовсе! Как наш Казимир Лыщинский! Но тот, правда, лишь Бога отрицал, да никого не убивал и не жег.