Военачальник не спешил. Он наложил себе на тарелку еды и приступил к трапезе. После нескольких минут я решила, что это странно: сидеть за столом, не прикасаясь к еде или поддерживая беседу — так что я тоже приступила к еде, стараясь откусывать маленькими кусками.
— Это моя вина.
Я сразу же прекратила жевать и с полным ртом подняла брови.
— С палатками. Я знал, что наш жрец-воин погиб в одном из сражений. Я хотел назначать кого-нибудь смотреть за ранеными, но Симус пропал без вести и в порыве чувств… я забыл. — Он опустил взгляд и стал вертеть еду в руках. — Я извинился перед теми людьми.
Я с трудом сглотнула и недоверчиво посмотрела на Кира.
Маркус выбрал этот момент, чтобы вернутся в палатку с бурдюком и двумя кубками в руках. Он разлили вино, пристально наблюдая за нами обоими.
— Трапеза принесёт много пользы, если есть сидя за столом. Ешьте. — Он поставил кубки на стол, повесил бурдюк на спинку стула Кира и дал военачальнику небольшой подзатыльник. — И вы тоже, о Великий.
Продолжая разговаривать сам с собой, Маркус вышел из комнаты. Как же он разнервничался. Я даже задержала дыхание. Кир ухмыльнулся и потянулся за мясом.
Смутившись, я продолжила есть. К счастью Кира больше заботила еда, а не я. Я сделала укус, полная решимости сидеть ниже травы и тише воды, но все же, что-то меня беспокоило. После глотка каваджа я рискнула задать вопрос.
— А что с другими целителями? — спросила я. — Почему они не выполнили свой долг?
Кир пожал плечами.
— Нет никаких других целителей.
— Что?! — Я уронила хлеб. — У тебя огромная армия, и при этом нет других целителей? Даже подмастерьев или учеников?
Кир отломил кусочек от булки.
— Все люди в этой армии — воины. У нас нет целителей. Мы получаем базовые знания во время похода. Ухаживать за ранеными — это своего рода наказание. — Он пожал плечами. — По крайней мере, так всегда было.
— Это безумие! С такой-то армией? А как же рана Симуса?
— Это летальный случай. — Его лицо потемнело. — Больной умрёт либо от раны, либо ему одарят милосердием.
Я замерла, потрясённая увидеть его лицо полное боли. Должно быть, такая судьба постигла дорогого ему человека.
Кир повернул голову.
— Маркус вернулся.
Я сразу же начала есть. Маркус вошёл в комнату и осмотрел стол хмурым взглядом. Он проворчал, без всякого сомнения, удовлетворённо, и вышел. Как только я решила, что горизонт чист, я заговорила:
— Теперь с этим покончено. — Я впилась в Кира взглядом. — Это моя работа, частичка моей души, и я хороша в этом деле.
Он посмотрел на меня.
— Ты согласна? Попросишь об этом?