Вивиан выскочила из магазина, чтобы рассказать тете о своей покупке, и застыла, увидев маркиза. Онорина всегда удивлялась тому, что Вивиан даже в гневе не теряла своего очарования. Маркиз, который действительно очень любил девушку, тепло поздоровался с ней. Она взглянула на него и смогла взять себя в руки. Вскоре разговор зашел о Жане Любене, ибо маркиз упомянул, что бывший управляющий покинул эти края с угрозами в адрес Шерси.
— Скатертью дорога, — сказал Жюль.
— Представляю, как вам хочется, чтобы он оказался подальше от этих мест. У него в душе остался осадок горечи.
— Любой, кого изгоняют в один день, после того как он прослужил больше двадцати лет, не может не испытывать горечи.
Маркиз, потупив глаза, не ответил, тогда Жюль продолжил:
— Жан точно знал, почему должен уйти, а его жалобы просто глупы.
— Но в Лонфере могут найтись люди, которым захочется узнать правду.
Онорина заметила, что Жюль рассердился, и он произнес вполголоса, чтобы не выдать своих эмоций:
— Разговор окончен.
— Как это удобно… — попыталась вмешаться Вивиан, но осеклась, ибо маркиз благоразумно поторопился распрощаться с Шерси.
Жюль подал сигнал кучеру, и ландо подъехало к ним. Помогая Вивиан войти в него, он сказал:
— Наши семейные дела не подлежат обсуждению на улице или с соседями. Дома я жду ваших извинений.
— Вы же не… — опять начала она и умолкла. Онорина испугалась, что девушка сейчас скажет: «Вы же не член нашей семьи». Глаза Жюля вспыхнули, и он ждал, готовясь услышать все, что угодно. Затем повернулся и ушел.
По дороге домой Вивиан почти не открывала рта. Онорина рассказала ей все, что граф говорил о Любене, и заметила, что любой был бы недоволен, если бы его действия в присутствии всех стал критиковать член семьи. В подобной ситуации она и сама чувствовала бы себя точно так же.
Жюль прибыл домой раньше их и, когда дамы появились, вышел в прихожую и тут же потребовал от Вивиан извинений. Онорина была раздражена и намекнула ему, что он мог бы подождать более удобного момента.
Между тем Вивиан тихо сказала:
— Вы хотите, чтобы я сожалела о том, что считаю вас неправым и пытаюсь доказать это. Но я не боюсь правды, и не моя вина, что вы ее боитесь.
Жюль резко ответил:
— Мадемуазель, правда заключается в том, что вам позволяют переходить границы приличий. Я знаю, как мне следует поступать в этом доме, и вам придется смириться с этим.
— Я не могу согласиться с несправедливостью!
Он схватил Вивиан за руку, будто собираясь встряхнуть ее. Онорина хотела вступиться, но Жюль одарил ее испепеляющим взглядом и потащил девушку к библиотеке. Она сопротивлялась, но он еще крепче стиснул ее руку. Она вскрикнула, однако больше не сказала ни слова. Онорина поняла, что племянница напугана, и резко велела ему одуматься. Отпустив Вивиан, Жюль распахнул дверь и указал на письменный стол в дальнем конце комнаты.