Он не отреагировал на ее едва заметную улыбку и сменил тему:
— Сегодня я узнал от доктора Франклина одну вещь, которая явилась для меня неожиданностью. О ваших услугах, оказанных Сайласу Дину, о встречах и беседах в каретном сарае.
Вивиан вздрогнула и, чувствуя, что он собирается сказать нечто нелюбезное, немного отодвинулась от него.
Он продолжил:
— Я восхищен вашей изобретательностью. Однако мне кажется, что вы недостаточно взвесили кое-что. — Он умолк, пытаясь поймать ее взгляд, но это ему не удалось. — Это дом вашей тети, а вы здесь ее гостья. Как это вяжется с вашим чувством приличия — устраивать подобные визиты без ее ведома?
Вивиан раздражало то обстоятельство, что в этом вопросе он взывал к ее совести, ибо сама она не пришла еще к определенному мнению. Но она научилась не выказывать своих эмоций в подобных стычках и повернулась к дяде, снова чуть улыбаясь.
— Месье, поскольку на публике мне надо следить за своими высказываниями, я рада чувствовать себя свободно в приватной беседе. Или вы хотите, чтобы я и от этого отказалась? Мне следует ограничиться игрой на фортепиано и вышиванием ширм?
— Мадемуазель, я вам этого не советовал. Вам самой решать, что делать. Об этом я не стану говорить с мадам де Шерси.
Огромная уступка! Он отлично знал, что, если бы Вивиан рассказала об этих встречах, ее тетя в нынешнем настроении пришла бы в ужас. А если бы не рассказала, он отныне имел бы право считать ее обманщицей, а также «хитрой» и «изобретательной». Он загнал ее в угол. Уже который раз.
Она видела, что он намерен продолжить разговор, но поставила точку, тихо сказав:
— Спасибо.
Когда тетя вернулась, она ошибочно приняла молчание обоих за согласие, и они повели разговор о предстоящих визитах. Граф подтвердил, что скоро представит им Бомарше, затем обратился к Вивиан:
— У герцогини де Бриссак завтра музыкальная вечеринка, которая обещает стать интересной: она всегда отлично выбирает исполнителей. Не хотите пойти?
— И вы там будете?
— Да.
— Боюсь, я не смогу. А теперь, мадам, месье, с вашего позволения я поднимусь к себе, чтобы подготовиться к сегодняшнему вечеру.
Когда она ушла, Онорина с отчаянием посмотрела на Жюля, а тот состроил гримасу:
— Мне надоели наши споры. Пожалуйста, не проси меня снова говорить с ней, если только не возникнет серьезный вопрос. Все это толкает ее к мелочности, что не свойственно ее натуре.
— Да, мне жаль, что так вышло.
— Жаль, что я не могу избежать роскоши общения с ней, но я должен давать ей советы, как бы твердо она ни выступала против этого.
— Она выслушала тебя, когда ты говорил, что ей лучше не общаться с Лафайетами?