Ей было понятно только одно – он жив и опять с ней.
– Как долго мы не виделись с тобой. Я не знала, что думать. У тебя обострение? Боли?
Георгий кивнул. Об этом можно было и не спрашивать. Его тело периодически сводило судорогой, он становился серым и сгибался в три погибели.
– Свари мне твой бульончик из цыпленочка, Катя. Или какой-нибудь кашки. Сегодня Троица, пойдем в церковь.
– А ты в состоянии?
– Ты не знаешь, о чем спрашиваешь. Конечно, в состоянии. Они пришли в Сокольнический храм, пропахший скошенным лугом. Служба уже закончилась, и народ разошелся. У алтаря высились две тонкие березки. Солнечными бликами вспыхивал под ногами узорный кафель, желтея сквозь пахучие травы. Катя ставила свечи, быстро крестилась и прикладывалась к иконам. Благодарила за появление Георгия и молилась о его исцелении.
Заложив руки за спину, он стоял в центре недавно отремонтированного храма, с интересом разглядывая высокий купол и росписи на стенах. Слабая улыбка трогала его губы, когда глаза натыкались на головку в цветастом платочке, приникшую к лику.
– Тебе хорошо в храме? – спросил он, когда она вернулась к нему. – Ты веришь в Бога?
– Верю! Я поверила в него, когда мы встретились. И в храме мне хорошо.
– Ты можешь представить себя женой священника? Матушкой?
– А какая разница – матушка или просто жена? – удивилась Катя.
Георгий тихо засмеялся и подтолкнул ее к выходу, шепнув уже в дверях:
– Будь ты матушкой, никогда не изменила бы мне.
– Тебе? Причем здесь ты, Гошка?
– Ну, не мне, а мужу священнику, – торопливо поправился он.
– А я никакому мужу не собираюсь… – но он не дал ей закончить, притянув к себе.
– Ты не знаешь, какая ты счастливая. Ты можешь верить! Завидую. Всем, кто может… Как тебе отец Георгий! Звучит?
По-моему, звучит.
– Балда ты, а не отец Георгий, – засмеялась она. – Какой из тебя батюшка?
– Вот именно, Катя, вот именно… – пробормотал он.
Алешка отдыхал в лагере, и Георгий беспрепятственно поселился у нее. Утром она варила ему каши и оставляла на плите, пока он спал, вздрагивая и мыча от боли. Пользуясь отсутствием начальника, предпочитающего брать отпуск в июне, Катя уходила с работы пораньше и пулей неслась домой. Занимало ее только одно – снять обострение у Георгия. Она заставляла его вовремя принимать лекарства, кормила диетической пищей, следила за тем, чтобы его ничто не волновало и не мешало отдыхать. Он ждал ее у раскрытого окна, сидя с книжкой в кресле, скользя невнимательным взглядом по страницам и часто роняя ее с ослабевшего колена.
Совершенно некстати позвонили знакомые и радостно сообщили, что билеты на «Утиную охоту», наконец-то, достали, но не на основную сцену, а в филиал МХАТа. Главную роль там исполнял артист Васильев. Катя недолюбливала его за странный тембр голоса и непонятную интонацию.