– Может, сходим в другой раз?
– Мы пойдем обязательно! – заявил немного оклемавшийся Георгий.
– Тебе еще рано выходить в свет, ты не выдержишь.
– Плохо ты меня знаешь. Я и не такое выдерживал. А эту вещь должен посмотреть непременно.
Они сидели в ложе бенуара, и она переставала понимать смысл происходящего на сцене, когда Георгий закрывал глаза и его рука холодела. Катя не отпускала ее с начала пьесы. Ближе к финалу герой решил застрелиться из охотничьего ружья. Георгий с силой сжал ее пальцы.
– Не получится…
– Откуда ты знаешь? – нервно спросила она. – Сейчас дотянется, смотри…
– Не дотянется, знаю.
Васильев разулся и попытался достать до курка пальцами ног, уперев двустволку в грудь.
– Правильно, ногой дотянется. – Георгий был бледен, как мертвец, и смотрел на сцену сквозь прикрытые веки.
Катя сжала его руку.
– Давай уйдем. Не могу смотреть.
Они медленно шли по аллее старого московского сквера. Свет фонарей, запутавшись в темных кронах, не достигал грунтовой дорожки, похрустывающей под ногами. Катя остановилась у пустующей скамейки.
– Посидим?
Она положила голову ему на плечо и осторожно спросила:
– Откуда ты знаешь, как стреляются из ружья? – Георгий не отвечал, глядя в темноту. Иногда глаза его вспыхивали и тут же гасли. Катя не выдержала – Почему ты молчишь? Ты пробовал? Да? Ты должен мне рассказать! Обязан!
– Было… – ответил он еле слышно, запрокинув голову и рассматривая нависшие над ними ветви.
– Почему, Гошенька? – взволнованно спросила она.
– Кать, не стоит, – лицо с незнакомым жестким выражением повернулось к ней. – Зачем тебе?
– Как «зачем»?! – вскрикнула она. – Я все должна знать о тебе. Рассказывай!
– Как прикажешь. Первый раз – как и он, из охотничьей двустволки.
– Гошка… – в ужасе прошептала Катя.
– Но я здесь, с тобой, свет моих мутных очей, – усмехнулся он.
– Ты сказал «первый раз», был и второй?! Как?
– Резал вены…
– Господи!! Но ведь ты жив?
– Как видишь.
– Как это было?
– Классически, в ванной. Я уже отрубился, но каким-то непостижимым образом пережал их. А когда врачи понаехали, всё в крови, а я сплю живой и невредимый.
– Георгий!
– Что, Катя? Не ожидала? Я почище твоего Аркаши.
– Покажи.
– Смотри. – Он вывернул руки ближе к свету фонаря. На запястьях белели грубые швы. Она отшатнулась. – Поняла, с кем имеешь дело?
– Был и третий раз?
– И последний.
– Как? Говори!
– Нас было трое. Приятель, – такой же неудачник, и девушка…
– Дальше.
– Мы стояли на крыше самого высокого здания в городе… – И?
– И нас заметили.
Катя с силой сжала его руку.
– Георгий, посмотри на меня! Я не спрашиваю о причинах. Верю, что они были и, наверное, серьезные. Но поклянись!