– Ты виделся с Михаилом? Как он?
– Правильнее сказать – видел ли я его? – Георгий нахмурился. – Видел… на пляже, пока ты спала. Но он отвернулся от меня. Я не стал подходить, подсел к кэпмену и его матрешке, и пульку с ними расписывал до обеда. А когда оглянулся, Мишка уже ушел с какими-то новенькими. Вечером сегодня… все вечером. Состоится разбор полетов, Катя.
Они остановились у номера. Георгий замолчал, уставившись под ноги. Было нетрудно догадаться, что предстоящий разговор с братом его не радует.
– Ну, держись теперь, – кисло улыбнулась Екатерина.
– Не пожалеешь, что отказалась от катера с осетрами? – попытался пошутить он.
Сердце болезненно сжалось от странного предчувствия. Она с нежностью взглянула на него.
– Зайдешь за мной утром?
– И не подумаю. Аркаше тебя оставлю на съедение.
Они топтались у входа, не в силах расстаться. Казалось нелепым, абсурдным быть разделенными наступающей ночью. Начавшаяся близость требовала продолжения, дальнейшего взаимопроникновения, познания друг друга. Но это было невозможно. За дверью слышались Тасины шаги, Георгию предстояло выяснить отношения с Михаилом, ситуацию с юбилеем.
– Не понимаю, почему ты нервничаешь? Он ведь даже не родной тебе брат и живет в другом городе. Чем ты виноват, что я не его выбрала? А я согласия ему не давала, ничего не обещала. Благодарна за помощь? Да, очень. Но не замужеством же отдариваться? Сейчас разъедемся, может, больше не увидимся. Что тебя мучает?
Георгий смотрел мимо нее.
– Не все так просто, Кать. Я многим Мишке обязан. Он мне в чем-то отца заменил. И он один, как перст. Дочь – ломоть отрезанный. У меня хоть сестра есть, а у него никого, кроме меня. И мы друзья с ним, не только братья.
– Ну, ладно, иди уже. Получи свои пендюли, предатель.
Они обнялись, с трудом разомкнув объятья.
Утро юбилейного дня выдалось жарким. Позавтракав в кафе, Георгий и Екатерина отправились на городской пляж, но им не лежалось и не загоралось на грязной гальке. Катя не решалась спросить, как прошел разговор с Михаилом, а Георгий помалкивал. Он вдруг резко поднялся и скомандовал:
– Уходим!
Они вышли на центральный проспект и свернули в боковую аллею. Солнце почти не проникало в коридор из густых металлических арок, увитых цветущими растениями.
– «Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог…» – неожиданно начал Георгий.
– «Он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог», – подхватила Катя.
Держась за руки, они медленно шли по цветущему коридору, в унисон декламируя «Онегина». Оба знали его почти наизусть, и это тоже казалось удивительным и символичным. Когда один запинался, другой продолжал, увлекая за собой.