А потом она вошла в «Не чужую смуту».
* * *
«Послушал, наконец, эту украинскую песню про “никогда мы не будем братьями”.
Композиция пафосная и сделана в жанре новогодних групповых песен эпохи позднего Советского Союза. То есть, как выражаются мои оппоненты, “совок” в чистом виде. Но про это они так не скажут, конечно.
Характерно, что если бы такую песню спели русские и из России (нет, вы можете себе представить? чтоб отсюда со светлыми лицами пели про соседей, что они рабы на привязи?) – это было бы признаком ужасного шовинизма, ужасающего».[31]
Между тем, интонация этого стиха Анастасии Дмитрук ближе всего «Песне о великом походе» Сергея Есенина.
Поэма эта у СА – «революционная», опубликована была в органе нарождающегося РАППа «Октябре» в 1924 году, встречена благожелательно властями и примечательна имажинистской ещё закваской и причудливой местами рифмовкой – «в никь она – Деникина». Помимо прочего дипломат Есенин не только упомянул, но и зарифмовал с одной стороны – Троцкого и Зиновьева, с другой – Ворошилова и Будённого. То есть при каком-либо повороте винта остаться совсем без вождей поэме не грозило. Собственно, так и получилось.
А теперь читаем первые строки у Дмитрук и Есенина последовательно. Анастасию я, уж извините, цитировать не буду, а вот СА:
Эй вы, встречные,
Поперечные!
Тараканы, сверчки
Запечные!
Не народ, а дрохва
Подбитая.
Русь нечёсаная,
Русь немытая!
У «не-братьев» пропадает при таком сравнении пафос и содержание, и от и без того невыдающегося стихотворения остаётся…
Ну да, чужая интонация. Не братская.
* * *
Прилепин-публицист фиксирует этапы размежевания с либеральной публикой: от едва заметной, пунктиром, линии раздела, когда казалось, что всем, и при своих скрижалях оставаясь, можно договориться, потом, после болотных сезонов, крепостного рва, пусть немалым усилием, но преодолеваемого. И – итогового, на сегодняшний день, Большого каньона; редкая птица долетит…
Межеумочность либерального сознания, потерянность корней, приверженность двойному стандарту как способу выживания всё это и впрямь раздражало. Ну, навскидку:
Явное предпочтение сотен тысяч жертв 1936-1937-1938-го, с их понятным комиссарским национально-социальным, а главное – в известной степени начальствующим типом, – миллионам русских крестьян: расстрелянных, высланных, лишённых дома и земли при «Великом переломе» 1929–1933-го…
Демократичнейший Альенде – красная сволочь и Шариков, а фашиствующий Пиночет – душка и отец нации, гений экономики (кровавый диктатор, казнокрад и известный антисемит, кстати).