– Если будут продолжаться преследования, срывы встреч и митингов несогласных, вы будете продолжать биться лбом по всей России или покинете страну?
– Мы каждый день бьёмся лбом. Никто никуда не поедет. Будем жить в нашей стране, пока что-то не случится либо с ней, либо с нами.
DELFI.lt (2 марта 2010; Константин Амелюшкин)
– Роман Сенчин назвал Вас «неудобным Прилепиным». Как вы смотрите на эту проблему «неудобства»?
– Насколько я понимаю, Роман имел в виду, что частью я стал неудобен, прямо скажем, без кокетства, своим, как кому-то кажется, чрезмерным успехом. Потому что если я бы был неуспешным писателем каких угодно взглядов, правых, левых, националистических или социалистических, был бы на периферии читательского внимания, мне никто и слова бы не сказал. Ничего сверхрадикального я не пишу. В России есть писатели, которые являются революционерами, или выдают себя за таковых, атакуют власть со всех сторон. И их достаточное количество. Но та доля успеха, которая выпала мне, начинает кого-то раздражать. Люди начинают искать в этом некую хитрую подоплёку.
Я – человек из провинции, который никоим образом не пытался отладить отношения ни с людьми справа, ни с людьми слева, ни с людьми во власти, безо всяких оглядок на авторитеты. Многие представители литературного сообщества пытаются вести себя иным путём. О чём-то не говорят, где-то себя не проявляют, пытаются провести более мягкую, незаметную линию, а в ответ – ничего. Их, конечно же, это бесит. Прилепин всё себе позволяет, и его к президенту зовут, а мы ведём себя более-менее скромно, а нам – ни хера.
Это непонятно, раздражает, вызывает какие-то совершенно безумные конспирологические теории.
«Литературная газета» (2 февраля 2011; Игорь Панин)
– Говорят, ты нетерпим к критике и готов на кулаках разбираться со своими обидчиками. Я сейчас не буду перечислять известные мне подобные конфликты, связанные с твоим именем, суть не в этом. Ты действительно настолько самолюбив? В принципе ругают-то многих, но я не слышал, допустим, чтобы Сергей Шаргунов забивал с кем-то стрелки и угрожал кому-то физической расправой.
– Я не терплю хамов, вот и всё. Критикуют, как и хвалят, меня многие, с иными из своих критиков я дружу и с удовольствием выпиваю. Но была пара человек, которые в своей «критике» переходили элементарные границы приличия. Я у них ботинки не воровал, взаймы не брал, жён не уводил – с чего бы мне терпеть их выходки? Поэтому я попросил в жёсткой форме, чтобы при разговоре о моих книгах они не переходили на личности. И мне кажется, они меня поняли.