(Володя Колбасов трудился в тринадцатом отделе – отделе по борьбе с коррупцией. Этот отдел ОРБ ненавидели все менты города – правильные и неправильные. Потому что именно этот отдел сажал на нары и тех, и других.)
– Да, – сказал Ващанов. – Читал… Конечно, Володя, все правильно.
Подполковник искоса глянул на опера и неожиданно почувствовал страх. С ним вообще в последнее время частенько стали случаться приступы холодного ужаса, но в данном случае Геннадий Петрович вдруг подумал о том, что, вывернись ситуация как-то по-другому, и Володя Колбасов мог бы с такой же легкостью и об него, Ващанова, свои ботинки испортить… И так же расстраивался бы потом…
Подполковник и раньше в глубине души побаивался Колбасова. Ну не то чтобы даже побаивался, а так – опасался… Дело было в том, что числились за Владимиром Николаевичем два трупа. Вполне официальных, естественно, безо всякой там уголовщины, – просто во время двух задержаний Колбасов счел необходимым применить оружие, и в результате два бандюгана ласты склеили… Все правомерно было, все обоснованно, никаких претензий оперу никто не выказывал…
А вот Ващанову за все шестнадцать лет в органах ни разу стрелять в живого человека не приходилось. Когда он в операх бегал, время было другое: тогда любой выстрел (даже в воздух) считался событием чрезвычайным, немедленно назначалось служебное расследование и начиналась прокурорская проверка. Короче, в те времена опера предпочитали стволами только бутылки с пивом открывать, а стрелять – стрелять себе дороже выходило…
Поэтому и поглядывал Геннадий Петрович на Колбасова с некой им самим неконтролируемой опаской – так почти всегда смотрит никого не убивавший человек на того, кому кровушку чужую пролить довелось… Но опаска опаской, а при этом понимал Ващанов, что не обойтись ему без опера, потому что тот умел и мог делать то, чего не мог и не умел подполковник… А самое неприятное заключалось в том, что и Колбасов, кажется, начал понимать это. Проскальзывало его понимание сквозь маску почтительного, дисциплинированного подчиненного…
– Ладно, Володя, – устало подпер скулу рукой подполковник. – Рассказывай, с чем пришел. Или у меня в кабинете светлее, царапины на ботинках лучше разглядеть можно?
Колбасов виновато хмыкнул, но тут же приосанился, понимая, что принесенная им новость окажется для шефа чрезвычайно важной.
– Информация есть, Геннадий Петрович… Любопытная. Через три дня, в понедельник в двадцать ноль-ноль, Серегин-Обнорский и Кондрашов встречаются в баньке на Александра Матросова. Журналист собирается сообщить своему дружку кое-что важное об антикварах и антиквариате…