– Как не забрали? Я звонил Андрейченко, он обещал. Позвоню еще раз. Случайно он узнал… Дронов пока у нас, так что придется Андрейченко брать расходы на себя. А то могут скинуться – не чужая ведь. Я сегодня вплотную займусь списком друзей Андрейченко. Ее подруга не отвечает, на квартире не появлялась. Хозяйка говорит, что девушка платит аккуратно, заплатила до конца месяца, а потом сказала, что уезжает к жениху.
– Может, уже уехала?
– Не похоже. Вещи на месте, украшения, косметика. Хозяйка говорит…
Его перебил стук в дверь. Это был Федор Алексеев.
– Федя! – обрадовался Кузнецов. – Сколько лет, сколько зим! Ну, здравствуй, здравствуй! Возмужал, солидный стал… Присаживайся! Докторскую защитил уже?
– Здравствуйте, Леонид Максимович, рад вас видеть. Пока не защитил, в перспективе.
– К нам не надумал возвращаться? А то, вижу, соскучился по оперативной работе.
– Соскучился. Думаю, Леонид Максимович. Я только что от Глеба Кочубея, он уже пришел в себя, но почти ничего не помнит. Только как пришел Гусев, как они сидели. Он еще удивился – они едва знакомы, виделись всего раз. И обрадовался – в доме и днем одиноко, а по ночам так и вовсе жутковато. А тут член братства по спасению дома, свой человек. Они сидели, пили, разговаривали. Гусев принес хороший коньяк. А потом провал, говорит, очнулся уже в больнице, в реанимации.
– То есть он не помнит, как его пытались повесить? Но хоть что-нибудь он должен помнить?
– Он помнит, как они сидели и пили. А дальше ничего, только, говорит, плечо болит – видимо, ушибся, когда падал. Как я понимаю, Гусев вбил крюк в косяк двери, накинул петлю ему на шею, и тут вдруг его ударили. Я видел кровь на кирпиче…
– Ты уверен, что это не артист?
– Уверен. Глеб был без сознания. Там был еще кто-то. На орудии, возможно, сохранились пальчики.
– Уже работаем, – вклинился капитан. – Может, привидение?
– И все-таки, Федя, каков мотив? – спросил Кузнецов.
– А что говорит Гусев?
– Историк строит из себя психа, – сказал капитан.
– Понятно. Я думаю, ему нужно было выкурить Глеба из дома. Так же, как он выкурил других. Он все перепробовал: и Голос – я думаю, при обыске там будет найден динамик, – и захлопывающиеся двери, и стоны, но безуспешно. Тогда он пошел на крайние меры. Глеб – проблемный парень, бывший алкоголик… Все решили бы, что это самоубийство.
– А стонал кто?
– Сквозняк, я думаю. Возможно, горлышко разбитой бутылки, этот фокус несложно устроить.
– Допустим, все решили бы, что это самоубийство, ладно. А глубинный, так сказать, мотив?
– Дом скоро снесут, а ему нужно найти там