– Когда вы догадались? – вполголоса спросила девушка.
– Не сразу. Вы хорошо держитесь, да и штаны носите так, словно вас никогда не хлестала по щиколоткам юбка.
Бен положил на стол свои крупные сильные руки.
– Помните постоялый двор тех людоедов? Когда мы туда только прибыли, вы были так утомлены, что, не притронувшись к ужину, повалились на солому. Я тогда пытался растормошить вас, но услышал в ответ: «Оставьте меня! Я устала». Вот я и заподозрил тогда… Потом стал приглядываться. Ну и понял, что вы – женщина, притом дама благородных кровей. Как сказала девка, что сидит возле Патрика, у вас слишком маленькие, нежные руки. Пореже снимайте перчатки. В остальном можете положиться на меня. Я не знаю, кто вы, могу лишь догадываться, но, клянусь Богоматерью, не многие люди вызывали у меня такое уважение, как вы, девушка.
Анна слушала его словно сквозь туман. Выпитое вино кружило ей голову. Внезапно, повернувшись в сторону, где сидел Майсгрейв, она с силой стукнула кулаком по столу. Танцовщица уже сидела на коленях у рыцаря, ее длинные смоляные волосы смешались с кудрями Филипа, они целовались, не обращая внимания на окружающих.
– Она же шлюха, шлюха! – почти простонала Анна.
Шепелявый Джек весело взглянул на нее.
– О, да мастер Алан уже пьян! Иди-ка сюда, паренек. Здесь медвежонок. Глянь-ка, какая занятная зверюга!
Вокруг царило лихорадочное веселье. По просьбе ратников актеры заиграли какую-то разудалую мелодию. Невесть откуда появилось с десяток бойких румяных девиц, и вскоре прямо между столами завертелись пары. Хохот, визг и стук деревянных подошв смешались со звуками свирели и виолы. На огне адски трещала сковорода с готовым вспыхнуть салом. Почти все ратники, за исключением Бена, оставшегося рядом с Анной, пустились в пляс.
От толпы отделились Гарри и одна из служанок. Анна слышала, как он упрашивал ее:
– Ну не упрямься, моя ягодка, пойдем же…
Девушка слегка упиралась:
– Да нет, нет, ничего не выйдет. Хозяин послал меня в погреб. Я должна нацедить вина.
– И прекрасно, земляничка. Я спущусь с тобой. Вот возьму и помогу бедной девушке.
– Но там же темно…
– Великолепно, вишенка, нечего больше и желать.
Анна пребывала в трансе. Она видела, как Майсгрейв поднялся и, увлекая за собой плясунью, направился куда-то наверх по лестнице. Анна вдруг выругалась по-солдатски, а затем, плеснув вина в огромную кружку, стала пить, пока не осушила ее до дна.
Ей хотелось уйти, забыться, утопить в вине обиду и боль. И вино – слава ему! – подействовало: вскоре в ушах зазвенели колокольчики, ей стало бездумно весело и все безразлично.