Я сходил с ума от счастья. Джудит щебетала, как птичка. Я же был весь в дорожной пыли, и она испачкала свое нарядное платье, но не замечала этого. Однако когда волна первого восторга схлынула, нам стало не до веселья. Ведь несмотря на то, что мы открылись друг другу в любви, предстоящая свадьба Джудит оставалась реальностью. Моя возлюбленная плакала, смотрела на меня, но я уже заметил в ее глазах надежду, и это заставило меня решиться на отчаянный по своей смелости план.
Мы сговорились, что в этот день Джудит отпросится у родителей съездить в одну из отдаленных часовен. Там я должен был ожидать ее с парой свежих лошадей и мужским платьем, в которое переоденется беглянка. Надо отметить, что, когда мы шептались в саду, обсуждая детали побега, моя будущая супруга проявила такую предусмотрительность и остроту ума, которые отличали ее и в дальнейшем, и, возможно, именно благодаря этим ее качествам нам и удалось совершить столь удачный побег.
Когда нас хватились, мы успели умчаться достаточно далеко. Мы неслись во весь опор на север, чтобы пасть в ноги герцогу Йоркскому и умолять его о покровительстве. Однако Джон Ховард разгадал наш замысел и отправил гонцов к герцогу с просьбой помочь ему найти непокорную дочь и ее похитителя.
Мы узнали об этом, когда сделали остановку в странноприимном доме придорожного аббатства. Ведь Джудит, хотя и держалась из последних сил, все же была слабой женщиной, и ей требовались отдых и сон. Мы вынуждены были делать эти остановки в пути, и вышло так, что люди ее отца опередили нас. Я понял это из болтовни монахов-прислужников и решил, что для нас теперь было бы гибельным явиться к Ричарду Йорку, который наверняка примет сторону оскорбленного отца.
Всю ту ночь я не сомкнул глаз, и к рассвету решение созрело. Когда Джудит проснулась, я ошеломил ее, сказав, что теперь единственный для нас выход – повернуть коней и ехать искать защиты у Ланкастеров, то есть у заклятых врагов Йорков. Это значило окончательно распроститься со всеми, кто нам близок, но я объяснил Джудит, что иного выхода у нас нет, и она согласилась со мной.
Так я стал ланкастерцем, одним из самых верных приверженцев Алой Розы, ибо я никогда не смогу забыть, какое участие приняла в нашей судьбе королева Маргарита, какую милость оказала она мне и моей супруге. Конечно, ей лестно было привлечь на свою сторону такого известного йоркиста, каким был я, но, так или иначе, мы увидели столько добра от этой государыни, что поклялись никогда не изменять ей. Я оставался с моей королевой до конца. Верен я Ланкастерам и ныне. И молю Бога о том времени, когда они вновь добьются успеха и я смогу предложить им свой меч.