– Беги же, Фрэнк! – стонала Анна. – Беги, скачи, пока не поздно!
Фрэнк поднял дубину, но не удержал равновесия и выпал из седла. Анна страшно вскрикнула. Она заметила, что всадники на миг замешкались, увидев, как враг вновь поднимается на ноги. Фрэнк шел на них, держа свое смертоносное оружие, и даже до корабля долетал его полный ярости рык. Один из верховых замахнулся на него мечом, но тут же упал, сраженный чудовищным ударом дубиной. Казалось, на это ушли последние силы Фрэнка, ибо он тут же опустился на колени. Палица выпала из его рук.
И тотчас с десяток воинов окружили его. Анна видела, как они вскидывают и опускают копья, и в следующий миг извивающееся тело Фрэнка поднялось в воздух. Он был еще жив, хватался за древки копий, словно стремясь вырвать их из рук своих убийц. Затем конвульсивная дрожь сотрясла его тело, и он затих.
Анна стояла окаменев, и только когда все было кончено, отвернулась и уткнулась в грудь Филипа. Корабль, набирая ход, летел по речной глади, и вскоре место последней битвы Фрэнка Баттса скрылось за береговой излучиной.
Филип смотрел вдаль. На его плече безутешно рыдала Анна. Рыцарь осторожно погладил ее по волосам и глубоко вдохнул сырой речной воздух. Он смотрел на проплывавшие мимо берега, на остроконечную колокольню вдали, на полоски зеленеющих полей. Он покидал эту землю, став ее врагом и изгнанником. Как много изменилось с той поры, когда в ослепительный солнечный день он выехал из городских ворот Йорка! С ним были его люди, рядом скакал смешливый мальчишка Алан Деббич… Филип взглянул на девушку. Из всех его спутников судьба сохранила только ее. Лишь им двоим суждено было до конца пройти этот страшный кровавый путь, в конце которого – неизвестность.
«Летучий» на всех парусах покинул устье Темзы и сразу же вынужден был отклониться от курса из-за сильного встречного ветра. Капитан Джефрис дал команду тщательно проверить такелаж. Корабль, весь в клочьях пены, швыряло с борта на борт, небо было свинцовым, но, казалось, это не внушало капитану опасений. Он сам встал к штурвалу и ни на миг не выпускал его из рук. На мизинце его темной, продубленной водой и ветром руки ослепительно сверкал перстень королевы Элизабет.
Филип Майсгрейв, стоя на корме, неотрывно глядел на удалявшийся берег. Ему впервые приходилось покидать Англию, и сердце его невольно сжималось, когда он окидывал взором сумрачное море и низкое небо, подсвеченное кровавой полосой заката над холмистой грядой вдали. Вокруг корабля с криками кружили чайки и буревестники. Крепкий ветер свистел в снастях, палуба ходила ходуном под ногами матросов.