Рыцарь глубоко вдохнул солоноватый, пахнущий йодом воздух. К своему удивлению, он совершенно нормально переносил качку. В отличие от него Анна сразу же слегла, почувствовав себя скверно. Ее отвели в кормовую надстройку, где располагалась каюта, именовавшаяся покоями леди Элизабет. Она была отделана весьма богато, посредине возвышалась широкая кушетка, накрытая затканным цветами покрывалом. Здесь Анна и проводила все время, изнемогая от дурноты, и Филип видел ее лишь время от времени, когда она появлялась на палубе, кидаясь к перилам. Ее тошнило. Всякий раз Майсгрейв словно ненароком оказывался рядом, опасаясь, как бы при сильном крене девушка не оказалась за бортом. Чувствуя его присутствие, Анна сердито махала рукой, приказывая ему удалиться, однако ей было так плохо, что вскоре она перестала обращать на него внимание.
Смеркалось. «Летучий» продолжал мчаться, то взлетая на гребни волн, то зарываясь носом в пену. Филип видел, как вновь у борта замаячил силуэт Анны. Рыцарь поспешил придержать ее, схватив за пояс. Он слышал, как она судорожно кашляет, задыхается.
– Матерь Божья! Я так больше не могу! – простонала девушка. – Я не доживу до рассвета… Когда же мы наконец приплывем?
Майсгрейв вздохнул.
– Сожалею, но наше плавание только началось. Пес говорит, что утром мы увидим берег Нормандии.
Он проводил Анну в каюту и, возвратившись, заметил, что матросы чем-то встревожены. Со стороны английского берега показались три громадных парусника. Филип подошел к капитану. В это время с одного из преследовавших их кораблей раздался пушечный выстрел. Капитан Пес только крепче сжал штурвал.
– Черта с два! – вскричал он. – Вы видите, что творится, сэр? Это военные суда из Дувра, и они требуют, чтобы мы остановились. Неужели эти остолопы решили, что я подчинюсь их приказу и лягу в дрейф? Нет уж, клянусь сатаной! – Капитан захохотал, а затем крикнул матросам: – Эй вы, дохлые устрицы! Ну-ка, пошевеливайтесь! Живо поднять фок и бизань! Кажется, ветер меняется, и сейчас мы полетим на всех парусах.
Его голос гремел, перекрывая свист ветра и гул моря. Матросы, выполняя команду, метались по вантам.
Майсгрейв покосился на Джефриса. Лицо капитана в сумерках казалось зловещим, однако во всем его облике, в том, как он управлялся с рулем, как отдавал команды и хохотал, запрокинув узкую голову, было нечто странно привлекательное. Пес был в своей стихии, и рыцарь невольно проникся к нему уважением.
– Нас могут настичь? – спросил он.
– Это одному Богу известно. Ведь это боевые корабли, и парусность у них больше, чем у нас. Впрочем, осадка у них маловата, и это мешает им маневрировать в такую погоду.