При свете дня паренек показался ему чересчур хрупким. И хотя из-за плеч у него выглядывал арбалет, а седельные колчаны были полны тяжелых стрел, Алан выглядел не слишком воинственно, однако в седле держался ловко и привычно.
На нем был костюм для верховой езды из темно-коричневой замши с суконным наплечьем, на ногах – сапоги с голенищами выше колен. На голове мальчика красовалась серая войлочная шляпа с длинным козырьком и загнутыми сзади полями, лихо украшенная петушиным пером. Одной рукой он держал поводья, а конем правил коленями, причем в движениях не чувствовалось ни малейшего напряжения. Лошадь как будто шла сама по себе. А лошадка-то была чистопородная андалузская кобыла с гибкой шеей, сухой изящной головой и стройными, как тростник, ногами. Ее холеная светло-рыжая шерсть переливалась на солнце, словно атлас.
«Такая красавица стоит немалых денег, – отметил про себя Филип. – Должно быть, бедному сироте пришлось растрясти мошну. Если, конечно, епископ не поскупился и здесь». Филип усмехнулся. Мысль о том, что значит для Джорджа Невиля этот Алан Деббич, не давала ему покоя.
Кто-то из толпившихся во дворе ратников Майсгрейва подошел к мальчику и стал довольно бесцеремонно разглядывать его. Но Алан не смутился, а, склонившись с седла, заговорил первым. Было похоже, что он не новичок в солдатской среде, когда же острый на язык Гарри попытался подшутить над ним, мальчик парировал так, что воины взорвались громовым хохотом, а Гарри смущенно надвинул на глаза шапку.
Филип направился к ним. Солдаты тотчас расступились. Алан соскочил с седла и учтиво поклонился.
– Я прибыл, как вы и велели, сэр, к девяти.
– Вижу.
Филип кивнул в сторону слуги с навьюченным мулом:
– А это кто такой?
– Как кто? Мы отправляемся в дальнюю дорогу, и я, как положено, взял с собой слугу. С ним моя поклажа.
– Тебя всем этим снабдил епископ?
– Конечно.
– Его преподобие очень добр к тебе.
– О да! Да продлит Господь его дни!
– Ну, я не так добр. И если ты по-прежнему желаешь ехать с нами, отошли слугу и мула обратно. Учти, что я и мои воины берем лишь столько, сколько помещается в заплечном мешке или в чересседельных сумках. Только необходимое. – И, отвернувшись от пытавшегося что-то возразить Алана, Майсгрейв обратился к солдатам: – Ну, кто хочет поразмяться?
Вызвалось сразу несколько желающих, но Филип выбрал троих, кивком отозвав в сторону.
Между тем Анна Невиль принялась перекладывать в небольшую кожаную сумку то, что, как она считала, может пригодиться ей в первую очередь.
– Грубиян, – сердито бормотала она. – Откуда тебе знать, что я леди и не могу обходиться той жалкой кучкой вещей, которой удовлетворится простой солдат?