— Моя супруга креолка, — Кормье счел себя обязанным объяснить ее состояние. — Ее семья, Бутлеры, из Сан-Доминго, и Тереза плохо переносит парижский климат. Полагаю... мы больше сюда не вернемся.
Гийом, со своей стороны, был в этом уверен. Этот отъезд очень был похож на бегство, несмотря на удачно найденный предлог. Он спрашивал себя, не оказалось ли письмо бальи, которого здесь якобы не получали, тем самым фитилем, который поджег порох?
Раскланявшись с адвокатом, он вернулся к нанятому экипажу, который ожидал его на углу бульвара, сел в него, но приказал кучеру не трогаться с места до нового приказа. Он хотел убедиться в том, что дорожная карета действительно направится в Бретань. Гийом решил принять меры предосторожности на тот случай, если Кормье решит перед отъездом кое-кого навестить. В этом деле оказались замешаны многие люди, которые только делали вид, что ничего не знают.
Ему не пришлось испытывать свое терпение. Через несколько минут карета и мебельный фургон выехали из ворот и направились в сторону улицы Сент-Антуан. Тремэн приказал кучеру следовать за маленьким кортежем на почтительном расстоянии и удобно устроился на сиденье. Стоило его экипажу проехать, как из-под глубокого портика соседнего дома появился мужчина и направился к кабриолету, стоявшему на прилегающей улочке. Кабриолет, в свою очередь, направился следом за Кормье и Гийомом...
Рядом с Лувром фургон Кормье свернул налево, определенно на улицу Жан-Жака Руссо, где располагалась почтово-пассажирская контора, где его поклажу перегрузили бы на почтовую телегу. Гийом не стал его преследовать. Его интересовала только дорожная карета, а та продолжала свой путь. Кабриолет все время держался позади него. Гийом заметил это и уже начал беспокоиться. Так они доехали до заставы Шайо.
Когда Тремэн увидел, что карета Кормье выезжает из города, он прекратил свое преследование. Но человека в кабриолете убедить оказалось сложнее. К огромному облегчению Гийома, он последовал за каретой. Он преследовал не его... А путешественники явно направлялись на запад. Гийом приказал везти его в гостиницу.
По совету своего старого друга банкира Лекульте дю Моле он устроился в гостинице «Курляндия», роскошном отеле, открывшемся только весной этого года в старинном особняке эмигрировавшего маршала герцога Крийонского. Эта гостиница предоставляла куда больший комфорт, чем можно было найти в большинстве парижских гостиниц[6]. То, что отель стоял на бывшей площади Революции — переименованной в 1795 году и получившей примиряющее название площадь Согласия, — где когда-то стоял эшафот Аньес, его жены, могло бы отвратить от него Гийома. Но этого не случилось. Напротив... Из окна своего номера Гийом видел всю площадь, и его взгляд устремился прямо к разводному мосту Тюильри. Перед этим мостом тогда стояла страшная машина смерти, рядом с которой он с Пьером Анбрюном пережили невероятный ужас. И Гийом не только не отталкивал от себя воспоминания об этом ужасном моменте, он, напротив, снова и снова вызывал их в своей памяти, чтобы пропитаться ими, чтобы не дать остыть ненависти, которую он питал к соблазнителю своей дочери. Этот юноша посмел похитить дочь женщины, казненной из-за него, и этого нельзя было простить!