Розалинда молча дрожала от ужаса, не соглашаясь, но и не отрицая слов Стефана.
— Хотелось бы мне знать, что станет с вами, Розалинда, графиня Блэкмора, — продолжил Стефан, — когда меня похоронят? Мир так немилосерден к престарелым блудницам!
Графиня побледнела, судорожно хватая ртом воздух. Когда Роберт подбежал к ней, она уже лежала без сознания. Марлоу даже не подошел к матери и не помог Роберту отнести ее в постель.
— Такие оскорбления тебе не к лицу, — сказал Марлоу.
Стефан откашлялся.
— Какое это имеет значение, если я уже почти труп. Но я надеюсь, что справедливость восторжествует и ты заплатишь за свои злодеяния.
— Не надейся, твоей справедливости вообще нет на свете! — победно улыбнулся Марлоу. — Через несколько недель за мои злодеяния заплатишь ты, поскольку я отправлю тебя к королю, который, безусловно, приговорит жестокого убийцу к смертной казни.
— Король узнает правду!
Марлоу печально усмехнулся:
— Единственная правда, которую будет знать король, написана на этом листе пергамента.
Когда он показал свиток, сердце Стефана упало. Он был похож на тот, что написал отец, но был скреплен его печатью. Стефан перевел взгляд на пальцы Марлоу. На одном из них в тусклом свете свечей поблескивало кольцо графа.
— Здесь, — издевательски сказал Марлоу, размахивая свитком, — изложены последние пожелания Джеймса. И я знаю, о чем они, потому что сам написал их. Ты будешь казнен за предательство и вероломство.
— А где же подлинный документ? — поинтересовался Стефан, заметив промелькнувшее в глазах Марлоу беспокойство.
— Можешь не сомневаться, что король не получил его.
— Но у тебя его нет, не так ли? — настаивал Стефан.
— Какая разница! — с досадой отмахнулся старший брат. — Твои посланники мертвы, им не удалось перебраться даже через реку.
Стефан с болью подумал о своих друзьях из Даунинг-Кросс. Джон и Элизабет доверили ему судьбу единственного сына, но, как и многих других, он не смог уберечь его от кровавых игр Марлоу.
— Моя жизнь, видимо, тебе также безразлична. Интересно, будешь ли ты хоть немного сожалеть и раскаиваться, когда обезглавят меня? — Стефан надеялся найти во взгляде старшего брата какие-нибудь родственные чувства.
— Интересный вопрос! — Марлоу который, скорее всего, даже не задумывался об этом, остановился от неожиданности. — Вот дьявол! Конечно же буду. Где-то в глубине души я люблю тебя, хотя всегда хотел ненавидеть из-за того, что Джеймс любил тебя больше. Мать еще в детстве по секрету сообщила мне, что я внебрачный сын. — Он наклонился к Стефану и шепотом, чтобы никто не слышал, сказал ему на ухо: — Я никогда не любил своего настоящего отца, а потому втирался в доверие к Джеймсу. Но он все равно не доверял мне.